Владимир Куценко - Тревожные будни

— Понятно, — сказал Нефедов. — С чего начинать будем?

— Комиссар вчера приказал утром к нему зайти, — ответил Ковалев. — Хочет кое-что посоветовать. Да и в дальнейшем, надо полагать, по этому делу нам придется с ним работать.

Комиссар Розенталь был на месте. Точнее, со вчерашнего вечера он никуда не выходил из своего кабинета. После оперативного совещания, которое они проводили вместе с начальником уголовно-розыскной милиции, Карл Гертович обзвонил все милицейские комиссариаты города, еще раз напомнил о необходимости уделить поискам воров самое серьезное внимание. Если на другом конце провода интересовались стоимостью похищенного, комиссар отвечал:

— Я могу назвать баснословную сумму. Но и она будет ничтожно мала, если учесть, что эти сокровища — сама история русского народа, история его культуры, искусства. Согласитесь, что мы должны придерживаться именно этой, а не какой-либо иной точки зрения.

В дверь постучали. Увидев сотрудников уголовно-розыскной милиции, Розенталь пошел им навстречу:

— Вот теперь все в сборе. Располагайтесь. — Выждав, пока ребята расселись вокруг стола, комиссар сел сам и заговорил: — Зачем я пригласил вас, Ковалев, надеюсь, уже сказал. Посему повторяться не буду. Скажу только, что задача, которую нам предстоит решить, не из легких. Потрудиться придется изрядно. Возможны срывы, неудачи. Короче, запаситесь терпением, если хотите, мужеством, чтобы не растеряться, не спасовать. Поиск воров начат. Но не обольщайтесь этим. Ваша задача — установить их и задержать. Мы уже поручили сотрудникам регистрационного бюро Бояру и Саушкину подумать, как и чем они вам могут помочь. А почему вы скривились, Нефедов?

— Карл Гертович, — встал Иван, — разве вы не знаете, что Бояр и Саушкин служили в бюро и при царе?

— Как я посмотрю, вы готовы всех, кто находился на службе в царское время, незамедлительно зачислить в разряд врагов революции, — улыбнулся Розенталь. — Так нельзя. Если человек приходит к нам с открытой душой, его надо принять, дать ему возможность послужить революции своими знаниями, годами накопленным опытом. Специалисты нам очень нужны. Тем более если они, вроде Бояра и Саушкина, преданы своему делу и честно трудятся. — Комиссар посмотрел на Нефедова, затем на Ковалева. Спросил: — В феврале семнадцатого оба были в Москве?

— В Москве.

— Тогда должны знать, что в то время всех преступников по приказу Керенского выпустили из тюрем.

— Помним.

— Так вот все эти уголовники первым делом бросились к сыскным отделениям, чтобы уничтожить свои фотоснимки и регистрационные карточки. Сыщики и охрана разбежались. А Иван Егорович Бояр и еще несколько сотрудников остались. Бояр рисковал жизнью, но спас архив. Он поступил так потому, что сознавал свой долг перед народом. И мы благодарны ему. С помощью сохранившихся документов наши товарищи уже разыскали и обезвредили много опасных преступников. — Розенталь прошелся но кабинету. Помолчав, как бы собираясь с мыслями, сказал: — Этот человек обладает феноменальной зрительной памятью. Даже через несколько лет он может узнать человека, которого видел в жизни один-единственный раз. И у его коллеги Владимира Матвеевича Саушкина такая же исключительная способность запоминать лица, фамилии и даты. Эти-то люди и помогут вам. Завтра утром вы к ним зайдите. Но искать похищенное надо и в ювелирных магазинах, и в разных, как вы говорите, злачных местах.

— Скопом ходить не к чему, — заметил Нефедов. — Давайте распределимся, кто куда. Я — на Петровку, в магазин «Мюр и Мерилиз». У меня там есть кое-что на примете. Потом загляну в галерею Лемерсье на аукцион художественных вещей.

— А ты, Корней? — спросил Ковалев. — В Верхних торговых рядах бывал?

— Это те, что на Красной площади? Раза два мимо проходил, но туда же заглядывал.

— А не мешало бы, — посоветовал Нефедов. — Только одних магазинов там более тысячи.

— Сразу же иди на второй этаж, — сказал Ковалев. — Там ювелирные магазины Вишнякова, Шера, Глазунова, Самошина и других. А на третьем — больше ювелирные мастерские. Ну а я загляну в гостиницы, рестораны и кафе. В кафе «Бристоль» на Неглинной каких-то подозрительных типов видели — деньгами сорили направо и налево. Да и в «Бон-Вилле» на Тверской побывать надо.

В тот самый момент, когда трое сотрудников уголовно-розыскной милиции разошлись по городу в поисках следов злоумышленников, обворовавших ризницу, мистер Джон Брэдли еще нежился в постели.

Подданный английской короны поселился в России задолго до первой империалистической войны. Его ни на минуту не покидала мечта о возможности разбогатеть, вернуться на родину солидным, состоятельным дельцом. И Джон ухищрялся совмещать свои занятия в конторе английской фирмы с поисками постоянно мерещившихся ему сокровищ.

Молодого англичанина нередко можно было видеть в ювелирных магазинах, а по вечерам — в третьеразрядных кафе и ресторанах. Их владельцы хорошо знали этого иностранца и нередко сбывали ему кое-какие безделушки из благородных металлов. Конечно, Джону не хуже самих продавцов было известно, какими путями приплыли к ним эти вещички. Но он не относился к числу щепетильных людей. Иногда Брэдли сам производил такие покупки у всяких подозрительных субъектов. Это обходилось ему значительно дешевле. Вот почему он старался не упустить случая, чтобы обойтись без посредничества перекупщиков. Со временем Джон мог поздравить себя с тем, что его капитал составил уже довольно-таки кругленькую сумму. Но власть в России захватили Советы, и Джон впервые за последние годы растерялся. Сотрудники милиции не скупились на облавы, а мистер Брэдли был не только предприимчивым, но и весьма осторожным человеком. Попасть в облаву вместе с завсегдатаями какого-нибудь сомнительного заведения и объясняться потом, как и почему он оказался в этом злачном месте, никак не входило в его расчеты. Все чаще и чаще появлялось желание навсегда проститься со страной, погубившей его мечту.

Вчера вечером это желание приняло форму четко выраженного решения. Именно вчера Брэдли стало известно, что большевики обязали всех лиц, имеющих золото в слитках, пластинках, а также в другом виде, сдавать его в Госбанк и оттуда уже брать для переработки в изделия. Разве можно предугадать, что заблагорассудится Советам завтра? Как бы не лишиться всего, что он накопил за годы пребывания в России! Пугало еще и то, что отъезд его соотечественников из Москвы на родину, начавшийся еще в ноябре прошлого года, близился к завершению. Как бы, чего доброго, не остаться одному в этой большевистской России! Решено, он сегодня же начнет оформлять документы на выезд.