Евгений Вагин - Полигоны, полигоны… Записки инженера испытателя

Напротив «Веревочки» в старинном монастырском здании расположился ресторан, где была небольшая эстрада. По вечерам здесь играл ансамбль под руководством освобожденного Гриши Геллера. Сам он играл на трубе и пел эстрадные песенки. Кроме того, на баяне играл Валентин Ефимов и еще отец с маленьким сынишкой (баян и аккордеон ¾). Иногда в свободное время мы ходили в ресторан в меру выпить, поужинать и послушать песенки в Гришином исполнении.

Вспоминаю такой случай. Недалеко от нашего столика сидел начальник отдела кадров полковник A.M. Астахов, естественно, с женщиной. Какой заказ он сделал, мы не слышали, а обратили внимание на басовитый голос Астахова:

— Ты что мне принес? Вместо пива болотную воду, — кричал Астахов, делая ударение в слове «воду» на последнем слоге.

Официант, некто Горшков, дрожащими руками убрал кувшин с пивом. Прибежал директор ресторана и кое-как уладил конфликт. Позже Горшков перешел работать в театр и был неплохим артистом, нашел свое призвание.

Рядом с рестораном был построен театр с партером и балконом. Здания с правой и левой сторон от пятиглавого собора ("Веревочки") заканчивались аркой, которая уже тогда была разрушена, завалена камнями, через которые был расчищен проход. Слева от колокольни, где еще недавно находился Промстройбанк, была парикмахерская, в которой работали отец и сын евреи, тоже из освобожденных. Дальше по левой стороне находилась пожарная часть, а за ней и с правой, и с левой стороны размещался 28-й корпус. В правой стороне было общежитие для приезжих, с левой — жили местные жители, а дальше — бани, построенные еще при монастыре.

От бань дорога поворачивала налево вниз, и за мостиком начиналась новостройка — поселок ИТР. В то время было построено несколько коттеджей, пять двухэтажных домов, магазин, гостиница. Строились аптека и школа № 1.

По праздникам, в годовщину Октябрьской революции, Первого мая, проходили демонстрации. Колонна собиралась у бань и двигалась по направлению к колокольне. При входе в ресторан было высокое, широкое крыльцо, с которого во время демонстрации руководство объекта и стройки приветствовало праздничное шествие. В ответ неслись крики «Ура!», которые усиливались эхом при проходе под сводами колокольни.

Вспоминается такой случай. Во время шествия колонны на первомайской демонстрации несколько человек решили перейти на другую сторону улицы и смешали строй колонны. Алферов В.И. решил навести порядок, закричал на них, но не тут-то было. Его окружили, сбили шляпу, пришлось вмешаться милиции. Оказалось, что это были освобожденные, отсидевшие свой срок. Первое время их никуда не отпускали из нашего города. Некоторые устраивались на работу, конечно, не на основное производство, некоторые занялись старыми делами. Криминальная обстановка в городе стала напряженной. Наконец пришло распоряжение всех освобожденных отправить эшелоном. Прошел слух, что их повезут куда-то на восток, чуть ли не в Магадан. В городе же осталась небольшая группа бывших заключенных, которые устроились на работу или создали семьи.

В 1958 году заключенными был сдан последний жилой дом, в котором я живу и сейчас. А в город приехала воинская строительная часть и продолжила строительство развивающегося предприятия и города.

Тогда, в конце 40-х, основная часть сотрудников проживала в поселке, называемом «Финским», в домах на две семьи. Дорога с аэродрома проходила по главной улице поселка до моста через Сатис, а вторая дорога от аэродрома шла мимо Маслихи через поселок ИТР.

На следующий день после приезда я отправился в отдел кадров, который находился в административном здании. Там сидели тучный полковник госбезопасности Астахов Александр Михайлович и секретарь-машинистка. Сдав свои документы, я сел заполнять анкету, такую же, как заполнял в техникуме. Затем Астахов отправил меня на проходную завода для переговоров к Голованову Дмитрию Адамовичу, заместителю начальника отдела 24/21 (начальником отдела был Комельков Владимир Степанович, кандидат технических наук). От колокольни, спустившись по деревянной лестнице к Саровке, я прошел по дорожке до узкоколейной железной дороги. На насыпи стоял столб с доской, на которой было написано «Саровонь», что, видимо, означало название железнодорожной станции на мордовском языке.

Перейдя через насыпь, я увидел проходную и ожидающего меня человека. После знакомства Дмитрий Адамович почему-то начал меня спрашивать, как устроен радиоприемник, как производится его настройка. Оставшись довольным моими ответами, он подписал приемную записку, и я отправился назад в отдел кадров. Там мне дали заявку в бюро пропусков, начальником которого был Тренев Владимир Петрович, а документы оформляла Лидия Оттовна Лысых. Мне сказали номер ячейки пропуска в проходной, и на этом мое оформление закончилось.

Получилось так, что в гостинице меня поселили в одном номере с Евгением Владимировичем Борисенко, москвичом, работавшим техником-радистом на радиостанции им. Коминтерна РВ-1. А здесь он работал в отделе 24/21, куда был направлен и я (впоследствии отдел 48 научно-конструкторского сектора). С Женей Борисенко мне пришлось поработать до 1957 года, потом он согласился перейти на «новый объект», как у нас называли в то время НИИ-1011 (в шутку — «ни 10, ни 11"), потом — Челябинск-70.

Помню, Борисенко шутил: «Разреши Дмитрию Адамовичу, он бы весь отдел набрал из шоферов и радистов». В принципе, его можно было понять, так как из Германии он вывез легковую машину, и за ней нужен был хозяйский глаз. Обслуживал машину Алексей Федорович Дымов, раньше он был водителем, всю войну прошел на машине, а у нас в отделе работал препаратором (так называли тогда лаборантов).

Я был представлен начальнику отдела Комелькову B.C., который сидел в здании 30, единственном пока вновь построенном. Рядом возводился корпус здания 32. Так как строили заключенные, естественно, каждая строительная площадка была отгорожена и охранялась.

Женя Борисенко решил провести меня по зданию, показать комнаты нашего отдела, где сидят руководители. Кабинет Комелькова находился на первом этаже, на втором находились К.И. Щепкин и В.К. Боболев со своими подчиненными. Кабинет Е.И. Забабахина, ученого-военного (направленного на работу в КБ-11 в 1948 г.) и Е.А. Негина (прибывшего на объект в 1949 г.) в шутку называли «капитанской каютой», так как оба были в звании капитана, правда авиации. Впоследствии Негин Евгений Аркадьевич стал главным конструктором и руководителем ВНИИЭФ. Забабахин Е.И. — научным руководителем ВНИИТФ, оба — академики АН СССР.

На третьем этаже был кабинет Ю.Б. — так называли главного конструктора КБ-11, впоследствии научного руководителя ВНИИЭФ, академика Юлия Борисовича Харитона. На этом этаже находился также кабинет начальника научно-конструкторского сектора В.А. Турбинера, он вскоре уехал с объекта. Но мне пришлось с ним съездить в командировку на завод пластмасс в Москву, где изготавливались корпуса для капсюлей-детонаторов (КД). Сразу же скажу, что в производство пошли не эти пластмассовые корпуса, а те, что были разработаны группой конструкторов под руководством М.И. Пузырева и изготавливались на заводе 1. В КД использовалось инициирующее ВВ — азид свинца, что было чрезвычайно опасно при обращении с ним, о чем речь пойдет дальше.