Иван Колышкин - В глубинах полярных морей

В море «Щ-402» вышла вчера, 17 января. Перед походом мы с новым командиром — Александром Моисеевичем Каутским побывали на инструктаже у комбрига. В присутствии начальника политотдела Радуна Николай Игнатьевич Виноградов коротко обрисовал нам обстановку на театре, уточнил данные о движении противника, о минной опасности, о базировании надводных кораблей и подводных лодок в Норвегии. Все остальное есть в письменных инструкциях и наставлениях. Но нет там, и не может быть, теплых человеческих слов и добрых пожеланий. А они тоже необходимы, ой как необходимы перед боевым походом!

И Николай Игнатьевич и Рудольф Вениаминович — люди душевные, и в теплых напутствиях мы не испытываем недостатка.

…Наверху снег и стужа. «Растаял в далеком тумане Рыбачий, родимая наша земля», — как поется в любимой североморской песне. Впрочем, зимой, да в такую погоду, эти слова носят несколько условный характер. Знакомые очертания полуострова, за которым начинаются вражеские воды, скрыты тьмой и метелью. О том, что он остался за кормой, мы можем судить лишь по карте.

Утром 18 января лодка пришла на позицию. Начался поиск. Ночью мы плаваем в надводном положении, днем, когда на смену непроницаемому мраку приходит серый сумеречный свет, — под водой. Видимость большую часть времени отвратительная. Метут снежные заряды, перемежаясь с туманами, — такое встретишь только в Заполярье.

Каутский держится очень спокойно и уверенно, так, как я и ожидал. В том, что он, несмотря на малый старпомовский стаж, стал командиром, нет случайности.

Александр Моисеевич не просто добросовестный служака, который честно тянет свою лямку, как тянул бы ее на любом другом месте. О том, что он подводник до мозга костей, утвердившийся в своем призвании, свидетельствует вся его биография. Проверить свое отношение к подводной службе он мог, плавая дизелистом на «Д-3». Он мог это сделать и когда оставался на сверхсрочную, и когда решал поступить в военно-морское училище, и, наконец, после училища, когда снова попросился на подводные лодки.

Но в жизни бывает и такое. Тянется человек к командирской должности, мечтает о ней, считает ее своим единственным призванием. А получил назначение — и дела у него идут из рук вон плохо. Нет у него для этого нужных задатков, и занять их негде. Но с Каутским такого случиться не может — в этом я убежден на основании многолетнего с ним знакомства и долгой совместной службы.

Сколько раз он в должности дивизионного минера буквально напрашивался в боевые походы, замещал старпомов, нес ходовую вахту! Все это выходило за рамки его прямых обязанностей, но делалось им с превеликой охотой и любовью.

Он командир и по призванию и по своим внутренним качествам.

В каждом боевом походе возникают какие-то свои трудности. Вот и сейчас мы несколько дней плаваем по счислению, не имея возможности точно определить свое место ни навигационным, «и астрономическим путем — берегов не видно, светил тоже. А поправка компаса изменилась, насколько — неизвестно. Поэтому достоверность прокладки вызывает большие сомнения. Вся надежда на эхолот. Пока он показывает глубины свыше ста метров, плавать можно спокойно. Если меньше ста — надо быть настороже. Берега здесь приглубые, с круто спускающейся подводной частью. Не успеешь проскочить стометровую отметку, как можешь наткнуться на подводную скалу.

Вот мы и плаваем вдоль берега, располагая свои курсы так, чтобы под килем все время было больше ста метров. Штурману приходится быть в большом напряжении. Командиру тоже. Они ведь головой отвечают за навигационную безопасность плавания.

Озабоченность Каутского не перерастает во всепоглощающую тревогу. Он не перестает интересоваться настроением команды. Экипаж-то еще несплаванный, он обновился наполовину. На «Щ-402» попал кое-кто из моряков с других лодок, но основное пополнение — это матросы с береговой базы и выпускники Учебного отряда. Надо, чтобы они не только привыкли к морю, к боям, но и «притерлись» друг к другу. Тогда и все остальное им дастся легче.

Много забот у капитан-лейтенанта Якова Новикова. Это первый боевой поход, в который он идет заместителем командира корабля по политической части. До этого Новиков служил инструктором в политотделе, не раз выходил в море на разных лодках. И сейчас он производит впечатление многообещающего замполита. Новиков уже успел провести беседу о боевых итогах бригады за минувший год. Его заботами хорошо налажено информирование команды о событиях на фронтах — все с нетерпением ожидают новых вестей с берегов Волги и Дона. Словом, Новиков работает толково, многое делает для сплочения экипажа, внимательно присматривается к людям, стараясь получше изучить их.

Они с Каутским должны хорошо сработаться. Пройдя все ступени лодочной службы, Александр Моисеевич знает цену политико-воспитательному труду, он может многое посоветовать Новикову и как более опытный коммунист. А характер у командира уживчивый и в общем-то мягкий. Человек он немногословный, нрава веселого и доброго. С таким и служить и дружить приятно.

На четвертый день поиска, 22 января, мы решили произвести зарядку батарей. Над морем стоял густой-прегустой туман. Дважды акустик докладывал о шумах плавающих поблизости мотоботов, но рассмотреть их в перископ не было никакой возможности. Однако после всплытия мы предпочли отойти подальше от берега. Туман туманом, а дизеля, работая при первой ступени зарядки, сильно искрят — этак можно выдать себя. К тому же гидромуфта правого дизеля закапризничала. А для ремонта ее нужна обстановка поспокойнее.

В район зарядки мы пришли во второй половине дня. А к 23 часам муфта уже была в строю. Это заслуга старшины группы мотористов Михеева, командира отделения Чернавцева, мотористов Горожанкина и Лысенко. Они выполнили токарную работу высокого класса точности, и это несмотря на то, что у них не было всех необходимых инструментов.

К 5 часам утра лодка вновь была у неприятельских берегов. Пришли туда мы, прямо окажем, вовремя. В 8 часов 33 минуты в сероватой пелене редкого снега вдруг возникли очертания кораблей. Два транспорта шли в сопровождении двух тральщиков и двух катеров типа наших «МО». Расстояние до конвоя не превышало двадцати кабельтовых.

Дальнейшие события развивались очень быстро: объявлена боевая тревога, застопорены дизеля, дан ход электромоторами. Каутский лег на боевой курс и в 8.43 с дистанции восемь кабельтовых выпустил четыре торпеды. Две из них поразили транспорт водоизмещением примерно в шесть тысяч тонн. Он начал тонуть. Но тут снег усилился и скрыл от наших глаз эту картину. Да мы и не имели времени любоваться делами рук своих — пришлось погружаться и начинать маневр, предупреждающий возможные атаки врага.