Олег Куваев - Избранное. Том 3: Никогда не хочется ставить точку

До Тумлука — без приключений! ДоКремянки — без приключений! Снова насасываемся бензином. Срезаем угол на мыс Наглёйнын. Ночь, и после штиля ветер начинает тянуть с севера. Тут мы впервые, пожалуй, почувствовали, что такое море. Легкие пологие волны йебрежно переваливали с боку на бок наш "тазик". Поневоле все упорно вглядывались в Наглёйнын. Скоро ли?

Вот и мыс. У берега как-то легче. И волна вроде меньше. Снова тарахтит мотор. Утро. Черные мрачные обрывы мыса, желтый песок, синяя вода, белые чайки. Все как в дешевом морском романе для мальчишек. В небольшой ложбине две. яранги»— и ни души". Стреляем. Выскакивает какая то фигура. Но до берега километра полтора, лучше плыть дальше.

Солнце печет. Вот так август! И нерпы, бесконечные нерпы высовывают любопытные обтекаемые головы из воды. Глаза будто подведены для красоты тушью. Качается наш петушок талисман, качаются нерпы, качается в воде солнце. Здорово! Плывем к скале Каргын.

Белая точка в море. Парус? Абсурд, Какой здесь к черту парус — белых парусов на севере не бывает! Наконец

поняли, что скала. Пристаем напротив — попить чайку. Плывем без отдыха уже полтора суток и "выдали" 125 км. Тут нас и сморил сон. Печет солнце, а мы в кукулях,

Интересна скала Каргын. Удивительно напоминает ярангу. даже вход есть. Существуют ли предания у чукчей о ней? Холодеет к вечеру, и кажется, что она, как знаменитый "мамоновый колосс", издает звуки.

Просыпаемся. Ветер, легкий туман. Курорт кончился. Убили на берегу оленя. Теперь наша шхуна перегружена и ползет совсем тихо. Туман, туман, туман! Встали на якорь и, прижавшись друг к другу, поспали малость. Бесконечная мель тянется вдоль берега. Хлещут волны. Часа через три не вынесли — повернули к берегу. Глина, сырость. Жарили на сковородке оленя, а на берегу невдалеке еще бродят трое. Вот ойо арктическое Эльдорадо!

Впервые видим наконец остров АйоН. Тонкая желтая полоска в 20 км. Как по заказу — штиль, и двигаем мы через пролив. Проскочили, только в конце малость захватил ветер. Обрывистый берег, желтый песок и снова солнце. Судьба балует нас в этот раз. Поистине остров действует на меня как-то странно. Пошел по отмели сориентироваться, и опять тихое очарование, как тогда зимой, лезет в голову: вот вот из овражкавылезет сердитый старик и взмахнет каютуном.

После обычных приключений добрались до мыса Ач чукуль. Встали на ремонт. Подмочены продукты, приборы, надо чинить вельбот. Мыс — единственное место, где лодку можно вытащить на берег. Больше нигде не дадут отмели. Широкая желтая полоса их окаймляет остров — видимо, своеобразный эрозионный уступ, выбитый волнами в мягком четвертичном уступе острова. ПоздНее эта догадка подтвердилась, так как на отмели всюду разбросаны остроугольные неокатанные обломки коренных пород. Кстати, в супесях нашли кучу костей, в том числе и зубы. Судя по величине, что то вроде мамонтенка.

Пошли на речку. Топкая протока ее забита, если так можно выразиться, морской водой, и напрасно пытались ребята перейти ее. Поднялись километра на три вверх — бесполезно Плывем теперь к землянке Кайо, этого чукчи философа. Пусто в домике, сыро. Поленились натянуть палатку. Залезли туда, затопили печь. Хорошо. И так по чти неделю.

Сходил в маршрут на северную оконечность Айона.

Вот он, "Мыс песчаного Яра", как писал о нем Шалауров Никита — доброй памяти отчаянный человек. Наверное, все же сбудется моя мечта и побываю я на том месте, где Ф. Врангель нашел его Останки,

Дик Айон на своем севере. Пологим нерпичьим хребтом синеет вдалеке остров Генкуль, в бинокль виден даже дым парохода. Полярная навигация.

тСевер Айона царство чаек. Стоячие желтые болота переплелись между собой в кружево. Гниющие водоросли, удушающий запах сероводорода, оголтелые крики чаек. И лишь дальше начинаются пески. Эоловый, дюнный рельеф, журавлиные следы и чистые ручьи. Ни евражки, ни гуся, ни оленьего следа. А надо бы. Олень наш попортился, часть съедена, да й консервы к концу. Сахар, не без помощи вездесущей морской водицы, тоже кончился.

Так, в спешке и покидаем мы землянку. Увижу ли я ее еще когда?. Снова юг Айона, снова отмель. Замерзали дорогой, как последние цуцики, от брызг и северного ветра. И как лучшая радость — увидели на берегу двух оленей. Пришлось встать на якорь метрах в 400 от берега. Через полчаса перенесли палатки, а еще через полчаса болтался на треноге рядом оленьг

18У1Ц. Сидим у моря. Ждем погоды. Ветер.

21УШ. Немного стих ветер, решили плыть. Снова весла. Попутный ветер, впервые подняли мачту и парус. С парусом как-то солиднее, уютнее, хотя он и не тянет совсем, так как очень слаб ветер. Мотор идет с ветром наравне. .:

Вот и Малый Чаунекий пролив. Крепчает ветер, заманчиво синеет вдалеке материковый берег. Решили рискнуть. Тугой парус и мотор сделалисвое дело; за полтора часа проплыли около 20 км и пересекли пролив. Нагонная волна высока, но "Золотой петух" отлично выдерживает ее.

Снова этот проклятый каторжный берег. Низкая глинистая отмель. Жалобно скрипит по мели и захлебывается мотор, все нервничают. Барашки по морю между тем не на шутку. Вывернули на глубину, и тут же первая волна хлестанула меня чуть не с ног до головы, вдобавок заглох мотор. В общем, я „психанул (слово то какое — "психанул") и повернул к берегу.

Пришлось встать на этой вонючей глине в километре от берега. Шлепали по ледяной воде пешком и тянули ре

зинку с вещами за собой. Ребята босиком, так как сапоги у обоих худые. Низкий берег, соленые озера, дров нет, пресной веды нет, и душит сероводород. Оказалось, это устье реки Раквазана. — .

Пару суток провели тут в палатке. Южный тыловой ветер сменился внезапно на северный сильный.

22УШ. Наконец лопнуло терпение. Плывем! Долгое время не заводили мотор и 2 3 часа плыли под одним парусом. Ничего, километра "четыре в час даем. Конец этого дня был памятен. Ветер незаметно крепчал, крепчал и вдруг совсем озверел. Валы, каждый раза в два выше любого из нас, подхватывали лодку и, как торпеду, толкали ее вперед.

Лихорадочно воет, стучит и плачет наш двухцилиндровый малый, нервной дрожью передает в руки свою силу парус. Хо! Тугая как струна бьется жизнь, ни страха, ни усталости. Когда эта игра стала уж слишком опасной, показались яранги. Как потом выяснилось, 25 км от мыса Горбатого до них мы прошли за час 20 минут.

С трудом подошли к берегу. Круто. Первая волна мягко воткнула нас в сланцевый галечник, вторая захлестнула всю лодку и как перышко бросила меня на лопатки. О третьей и говорить нечего. Приборы, продукты все в воде. На крик выбежали чукчи, кинулись помогать. И смех, и страх. Раз два взяли. Только хочешь дернуть, а чукча уже дернул й тоНким голосом говорит "раз два" и смеется.