Евгений Гришковец - От ЖЖизни к жизни

Но самым приятным было то, что мне удалось предложить создателям фильма и убедить их пригласить из Парижа моего постоянного французского переводчика Арно Ля Гляника. Арно милейший человек, очень хороший актёр и выдающийся переводчик. Он много играл и играет во французском театре, однако российский киноопыт у него был первый. Так что, если будете смотреть, вы увидите человека, который всего меня перевёл и чьими устами говорят мои персонажи во Франции. Сам я ещё ни картины, ни новеллы не видел, но мне сказали, что получилось мило. Да и Иван с Сергеем выразили мне и Ане свою благодарность за эту историю. В титрах я попросил себя не указывать, чтобы никого не сбивать с панталыку, а от вознаграждения отказался, так как практически ничего не писал, только наговаривал. К тому же Тимур обратился ко мне за помощью, а сибирское воспитание подсказывает мне, что за помощь денег не берут. И я очень надеюсь, что новелла действительно получилась хорошая, а главное – весёлая.

Как же утомляет этот предновогодний психоз! Я отчётливо вижу, что он год от года усиливается. И хоть я в этом году из-за усталости и простуды в нём совершенно не участвую, ощущаю его всеми органами чувств. Мои знакомые, коллеги, приятели и друзья, а также родственники – все устали от предновогодней гонки, от подтягивания каких-то хвостов. Все хотят в конце года поставить если не точку, то хотя бы внятную запятую в делах. Все куда-то бегут за подарками, ужасно волнуясь и страшась позабыть кого-нибудь и, разумеется, забывают самых близких и родных. И в этой предновогодней беготне все друг другу мешают… Мы создаём друг другу пробки, толпы и очереди в магазинах. Заряжаем друг друга непереносимой суетой, раздражением и даже гневом. Мы поднимаем ажиотаж и всё подстёгиваем, подгоняем друг друга… Усталость, я бы даже сказал, измождённость звучит в голосах друзей, коллег, приятелей и знакомых. И никто никакого чуда и даже настоящей радости не ждёт. Кроме детей, конечно! Дети – ждут: и радости, и подарков, и чуда.

И именно про чудо я хочу вам рассказать, но не новогоднее, а недавно со мной произошедшее. Полтора месяца назад мне позвонили и сказали, что 19 декабря сего года в Москве, в театре имени Вахтангова будет вечер Инны Михайловны Чуриковой, где ей вручат «Хрустальную Турандот» и будут чествовать. Также мне сказали, что она очень хотела бы не только меня видеть в качестве гостя, но и услышать со сцены от меня какие-то слова. Как вы понимаете, в подробности я не вдавался и сразу согласился. С Инной Михайловной мы никогда не общались, меня только ей однажды представили, но то было давно. А ещё я снимался у её мужа великого режиссёра Глеба Панфилова в маленькой роли в фильме «В круге первом», о чём она, наверное, знала. И вдруг эта непостижимая актриса приглашает меня выступить на своём вечере!..

Кроме студентов и молодых артистов, которые вышли на сцену группой, все выступавшие на вечере были знамениты, и все много старше меня. Я вновь ощутил себя мальчишкой-новичком. Люблю это ощущение, потому что всё же оно будет со мной не бесконечно (улыбка).

Мероприятие длилось больше четырёх часов. Меня пригласили на сцену, когда участники, а особенно зрители, должны были сильно устать. Почти за три часа ожидания своего выхода я успел несколько раз переволноваться и взмокнуть, затем успокоиться и высохнуть и даже подремать. Со мной в гримёрной спокойно и многоопытно ожидали своего выхода Сергей Никитин с гитарой. Оба были безмолвны… А те, кто выходил на сцену, как правило, обещали говорить три минуты, тут же забывали обещание, и их прорывало: Вениамин Смехов дошёл до чтения стихов Пригова, а Хазанов – до старых еврейских анекдотов. И если бы не Инна Михайловна, которая не уходила со сцены и всё блестяще комментировала, уснули бы все без исключения. И не потому, что было неостроумно, а потому, что получилось очень длинно. Когда мне сказали готовиться и я пришёл за кулисы, на меня с тоской посмотрели режиссёры и помощники режиссёров, видимо, вспомнив мои двухчасовые монологи. Но я твёрдо пообещал три минуты и уложился железно.

Я вышел на сцену и сказал приблизительно следующее. У меня есть подарок Инне Михайловне и предложение ко всем собравшимся (в руках я держал римскую копию греческого изображения бога Кайроса, которая представляет собой обнажённого юношу). Вот мой подарок: изображение бога Кайроса. Это редкое изображение, поскольку бога Кайроса редко не только изображали, но даже упоминали в мифологии. Почему? А потому что он считался богом счастливого мгновения жизни. А стало быть, его видели далеко не многие, да и те чаще лишь однажды. Я хочу подарить его великой актрисе Инне Чуриковой, потому что благодаря ей могу ощущать свою жизнь как затянувшееся счастливое мгновение. Бога Кайроса живьём я не видел, а вот Инну Чурикову на киноэкране и в театре видеть мог, и не раз. А ещё благодаря техническим средствам могу пересматривать её кинороли столько, сколько захочу. Конечно, для истории моя жизнь – миг, но в этом миге с самого детства присутствует великая Чурикова (на этих словах я подарил Кайроса Инне Михайловне и продолжил): а Инна Чурикова на экране и на сцене – это, конечно же, чудо! И в данном контексте слово «чудо» не метафора. Чудом мы называем то, чему нет никакого объяснения. А тому, как существует в кино и на сцене Чурикова, никакого объяснения нет. Можно пересматривать её роли много-много раз, и всё равно совершенно непонятно, как она это делает. Я лично не понимаю, никто не понимает… Речь идёт не о школе, опыте, технике и прочем. Мы знаем артистов, обладающих высочайшей техникой, школой и даже мастерством. Они каждый раз перевоплощаются до неузнаваемости, играют кого угодно с гримом и без. И мы можем восхищаться, понимая, что видим очень сложный для исполнения фокус. А Чурикова – чудо!

Я думаю, неслучайно слова «чудо» и «Чурикова» начинаются одинаково. В связи с этим я хотел бы предложить собравшимся начать употреблять слово «Чурикова» как некий профессиональный театральный термин, то есть с маленькой буквы. Значением этого термина была бы невероятная точность сценической работы, максимальное, бескомпромиссное и самоотверженное погружение в создаваемый образ, документальное жизнеподобие, глубочайшее знание жизни и проникновение в жизнь. Если мы примем такой термин, в какой-нибудь газете через короткое время мы сможем прочесть статью критика про театральную премьеру и наверняка найдём в той статье следующие слова: «На недавно состоявшейся в таком-то театре такой-то премьере во время второго акта такая-то актриса на две минуты смогла достичь состояния чуриковой» или: «Несмотря на бенефисную роль, бесконечную смену костюмов и огромное количество трюков актёр такой-то за весь спектакль даже и близко не подошел к состоянию чуриковой».