Анна Ковалова - Довлатов

Когда Сережа работал, он вообще не пил. Трезвый Сережа хотел только одного — работать и чтобы никто ему не мешал. Выпивал он, как и все, в основном на вечеринках, и ничего странного в этом не было.

— Это Довлатов. Из родильного дома. Вы мне задание дали…

— А, помню, помню.

— Так вот, родился мальчик. Большой, здоровый… Пятьдесят восемь сантиметров. Вес — четыре двести… Отец — эфиоп.

Возникла тягостная пауза.

— Не понял, — сказал Туронок.

— Эфиоп, — говорю, — родом из Эфиопии… Учится здесь… Марксист, — зачем-то добавил я.

— Вы пьяны? — резко спросил Туронок.

— Откуда?! Я же на задании.

— На задании… Когда вас это останавливало?! Кто в декабре облевал районный партактив?..

Иван Трулль:

Сейчас многие говорят, что Довлатов сильно пил. Мне это слышать странно. Я думаю, это очередной миф, который сложился вокруг него. Я, например, ни разу не видел Довлатова по-настоящему пьяным. Сергей мог выпить много — это другое дело. Но на нем это почти никак не отражалось: он очень мощный был человек.

Евгений Рейн:

Несколько лет подряд я ездил к Довлатову в Эстонию. Как я теперь понимаю, эстонские годы для Сережи были временами двойственными, одновременно и «способствующими», и «мучительными». Он стал профессиональным литератором (что было для него очень важно), был признан внутри своего цеха, окружен вниманием, даже своеобразным почетом. И в то же время его изводила лживая журналистская работа, проза его пылилась без востребования в издательских кабинетах, столичный литературный поток шел мимо него. Все надежды, все жизненные планы упирались в одно — в книгу, готовившуюся в таллиннском издательстве. По обстоятельствам того времени в этом не было ничего маниловского, сверхъестественного. События более подтвердили, чем опровергли основательность выбранного Довлатовым пути. Ведь книга дошла до «чистых листов», еще две-три недели — и она вышла бы в свет, и тогда, возможно, все бы сложилось в Сережиной жизни иначе.

( Рейн Е. Несколько слов вдогонку // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995. С. 398–399)

Тамара Зибунова:

Когда перед Сережей возникла перспектива издать книгу, он перестал выпивать, весь был поглощен работой. В издательстве «Ээсти Раамат» русским редактором была жена моего сокурсника и хорошая моя приятельница Эльвира Михайлова. Я отвела к ней Сережу, и Эльвира сказала, что готова работать с его рукописью. Он был счастлив и сразу же стал работать над будущей книгой — подбирать рассказы для публикации, переписывать, дорабатывать.

Я отобрал шестнадцать самых безобидных рассказов и пошел в издательство. Редактор Эльвира Кураева встретила меня чрезвычайно приветливо. Через несколько дней звонит — очень понравилось. Даем на рецензию в Тартуский университет.

— А можно самому Лотману?

— Вообще-то можно. Юрий Михайлович с удовольствием напишет рецензию, Только я не советую. Его фамилия привлечет нежелательный интерес. Пошлем доценту Беззубову. Это очень знающий человек, специалист по творчеству Леонида Андреева. Вы любите Андреева?

— Нет. Он пышный и с надрывом. Мне вся эта компания не очень-то: Горький, Андреев, Скиталец…

— Неважно, Беззубов — человек широкого диапазона.

— Да я не возражаю…

Беззубов написал положительную рецензию. Приводить ее целиком не имеет смысла. Вот последний абзац: «С. Довлатов является зрелым писателем. Его рассказы обладают несомненными литературными достоинствами».

Через три недели со мной был подписан договор 36/ЕИ-74.

Тамара Зибунова:

Поначалу все складывалось очень хорошо. Глава издательства «Ээсти Раамат» Аксель Тамм очень хотел издать хорошую русскую книгу и долго бился за нее впоследствии. Когда начались цензурные придирки, которые становились все серьезнее, нам и в голову не приходило, что уже утвержденную книгу все-таки не издадут.

Русская литературная секция в Таллинне очень малочисленна. Уже три года здесь не принимали в Союз новых членов. Поэтому мной так и заинтересовались. Гранки пришли буквально через месяц. Затем — вторая корректура. То есть по срокам нечто фантастическое!.. Позднее я узнал, что рукопись все же тормозили. У кого-то она вызывала законное недоумение. Автор почему-то ленинградец. (Я работал в Эстонии с ленинградской пропиской.) Да и тексты оказались не столь уж безобидными. В общем, тормозили…

Иван Трулль:

Однажды мне позвонил завсектором Маннерман и сказал: «Мне из издательства прислали смакетированный сборник Довлатова, но на него наложено вето, цензура не пропускает. Не прочтешь?» Я прочитал эту книгу — мне понравилось. Называлась она «Пять углов», как и известная площадь в Ленинграде. Я подумал, что к такому названию могут придраться: почему мы издаем книгу о Пяти углах в Таллинне, а не в Ленинграде? Значит, там ее издавать отказываются? Я порекомендовал придумать какое-то другое название, и название было найдено — «Городские рассказы». Дальше следовало обсуждение в ЦК — Довлатов потом жалел, что не присутствовал на нем. Я высказал свое благожелательное мнение о книге, упомянул, что ее можно сопоставить с рассказом «Один день Ивана Денисовича» Солженицына. После этого все запреты с книги были сняты.

Позже я узнал, как все это было. Сообщение делал инструктор ЦК Ян Труль. Мне кажется, он талантливо построил свою речь. Вот ее приблизительное изложение:

«Довлатов пишет о городских низах. Его персонажи — ущербные люди, богема. Их не печатают, обижают. Они много пьют. Допускают излишества помимо брака. Чувствуется, рассказы автобиографические. Довлатов и его герои — одно. Можно, конечно, эту вещь запретить, Но лучше — издать. Выход книги будет естественным и логичным продолжением судьбы героев. Выход книги будет частью ее сюжета. Позитивным жизнеутверждающим финалом. Поэтому я за то, чтобы книгу издать…»

Я ждал сигнального экземпляра, медленно тянулись дни, полные надежд.

Тамара Зибунова:

У моего студенческого приятеля Володи Котельникова дядя жены служил в Государственном комитете по кинематографии. Возникла идея дать рукопись этому родственнику — он был человек влиятельный и вполне мог посодействовать в издании или даже экранизации. Сам Котельников, который, кстати, в свое время устроил Сережу в кочегарку, вместе со своим другом Сергеем Солдатовым занимался распространением всевозможной диссидентской литературы. В тот момент, когда мы уже ждали сигнального экземпляра, Солдатова арестовали. Кажется, он был членом партии «Независимая Эстония» и вместе со своими соратниками написал какое-то письмо с требованием освободить Эстонию. После этого ареста в Таллинне началась волна обысков, о чем мы, разумеется, не знали.