Алексей Ракитин - Смерть, идущая по следу… (интернет-версия)

Так выглядела диспозиция на 18:30 (приблизительно). Что же происходило дальше?

В какой-то момент Людмила Дубинина и Николай Тибо-Бриньоль решились на повторную вылазку к кедру, т. е. произошло очередное дробление группы. Невозможно сказать, чем именно объяснялось разделение «четвёрки», был ли это временный шаг или туристы решили разойтись до утра и действовать далее автономными парами в надежде, что это вдвое увеличит шансы на выживание. Какова бы ни была истинная причина этого поступка, к кедру отправились двое. И одной из этих двух была Людмила Дубинина. Причиной вылазки явилось намерение воспользоваться последней одеждой, ещё остававшейся на телах Кривонищенко и Дорошенко.

При себе ушедшие имели «финку» Кривонищенко, которая была найдена и унесена ещё при первом посещении кедра (когда тело Георгия было перенесено и уложено рядом с трупом Дорошенко). Честно говоря, логичнее было бы видеть этот нож в руках Золотарёва — и вовсе не в силу его военного прошлого (само по себе оно не гарантировало умения владеть холодным оружием), а потому, что как выпускник физкультурного ВУЗа тот являся инструктором по фехтованию и рукопашному бою. Сейчас мало кто знает, что в военные и послевоенные годы в гражданских физкультурных ВУЗах СССР преподавались специальные дисциплины по т. н. прикладному фехтованию и штыковому бою, а также рукопашному бою. Выпускники ВУЗов в свою очередь должны были их преподавать советской молодёжи в школах и ФЗУ в рамках подготовки будущих воинов к службе в Вооружённых Силах. Первый учебник по спецкурсу «Фехтование и рукопашный бой» для студентов гражданских физкультурных ВУЗов был издан в 1940 г. (автор Булочко). Поэтому мы можем не сомневаться в том, что Семён Золотарёв мог вполне профессионально обращаться с финским ножом (во всяком случае, много лучше Тибо-Бриньоля).

Нож, однако, скорее всего был в руках именно Тибо. Почему так случилось мы объяснить не можем… просто так случилось. Следует помнить о том, что коммуникативные отношения внутри группы (подчинённость добровольная и вынужденная, симпатии на основе сексуального предпочтения, демонстративный вызов и демонстративное подчинение и т. п.) для нас сейчас остаются нюансами не до конца ясными. Есть некоторые принципиальные вопросы, на которые ныне — в 2010 году — мы уже вряд ли получим ответы.

Людмила и Николай беспрепятственно вышли к кедру и тут столкнулись с препятствием, сложность которого явно недооценили. Они поняли, что их сил не хватит для быстрого раздевания погибших — тела надо было двигать, переворачивать, расстёгивать пуговицы рубашек (причём, как на груди, так и на рукавах). И все эти манипуляции надлежало осуществить в темноте и желательно как можно скорее. До этого «дятловцы», напомним, уже переносили тело Кривонищенко и раздевали погибших, но тогда под кедром находились двое мужчин. Теперь же малорослому и худенькому Тибо при попытке перевернуть труп Дорошенко осталось только рукой махнуть: куда там! Кроме того, вполне возможно, что проявился ещё один фактор, столкнуться с которым члены группы не ожидали. Речь идёт о трупном окоченении, которое, как известно, на трупах крупных, атлетически сложённых людей выражается весьма резко (особенно если перед гибелью им приходилось пережить период интенсивной мышечной работы, сопровождаемой усиленной выработкой молочной кислоты — это как раз случай Дорошенко). Считается, что трупное окоченение начинает проявляться через 2 часа с момента смерти, но это осреднённое время, так что нельзя исключать того, что уже через час с момента смерти плечевой пояс и руки Юрия Дорошенко если и не были полностью скованы окоченением, то отчасти всё же потеряли подвижность в суставах. А потому снять с него рубашку-ковбойку обычным способом стало практически невозможно.

Но выход всё же нашёлся, благодаря смекалке и наличию ножа — используя «финку» Николай или Людмила отрезали рукава рубашки-ковбойки Дорошенко. Причём, отрезавший приноровился к своей работе не сразу, отчего на обеих руках Юрия осталось довольно много мелких порезов (примерно с десяток). Тот факт, что свитера погибших были сняты без разрезания ножом, а рукава ковбойки Дорошенко пришлось отрезать, наводит на мысль, что эти детали одежды добывались разными людьми и притом с довольно большим перерывом во времени.

Добытые рукава тёплой рубашки являлись ценным трофеем — их можно было использовать в качестве рукавиц (завязав с одного конца). И в этом смысле рубашка Кривонищенко, точнее, её рукава, тоже представляла интерес для живых. Однако, их отрезать явившиеся под кедр не успели и в этом им могло помешать только одно обстоятельство — появление в непосредственной близости убийц. Последние, сделав безрезультатный забег по прилегающему району и не обнаружив недостающих членов группы, скорее всего, вернулись к кедру. И столкнулись там с Людмилой Дубининой и Николаем Тибо.

Дальше произошло то, что и должно было произойти — вооружённый ножом Тибо попытался остановить противника, рассчитывая ценою своей жизни дать Людмиле время оторваться от неизбежной погони. Возможно, он крикнул ей «беги!» или что-то в этом роде.

Но убежать ей не удалось — Тибо был обезоружен моментально, буквально одной связкой приёмов. Его правую руку взяли на жёсткий болевой приём, вывернув в локтевом суставе, именно в ходе его выполнения и появился тот самый синяк на нижней трети плеча (кровоподтёк размером 10 см на 12 см несколько выше локтя), о происхождении которого в этом очерке уже было написано. Понуждаемый острой болью в вывернутой руке, Николай оказался вынужден лечь на землю, после чего его тут же добили ударом колена в правый висок. Кто это сделал — тот ли, кто удерживал болевым приёмом, или его напарник — мы не знаем; с точки зрения борцовской техники такой удар мог нанести любой из противников Николая. Тибо после этого жил некоторое время, возможно, с десяток минут — это время определялось скоростью распространения кровоизлияния внутри черепной коробки, но всё оставшееся время жизни Николай находился без сознания и был полностью обездвижен.

Убийцы бросились в погоню за Людмилой Дубининой. Та бежала в направлении настила в ручье и скрыться ей не удалось, видимо, имевшаяся в её распоряжении фора была совсем небольшой. Её догнали примерно в 10–15 метрах от ручья, примерно там, где оказалась найдена свалившаяся с её ноги половинка кофточки. Эта половинка, как красный свет светофора, сразу приковывает внимание и сигнализирует об очень многом. Если бы Людмила Дубинина свободно располагала собой, она бы непременно вновь замотала ногу этой тряпицей, ибо та спасала её от обморожения (более важной задачи, как спастись от холода, у Людмилы в тот момент не было — это в том случае, разумеется, если считать причиной гибели группы некриминальный фактор). Но после того, как «самодельная портянка» свалилась с ноги, Людмила не повязала её обратно — очевидно, потому, что сделать это было невозможно. Людмила либо бежала, спасая свою жизнь, либо отчаянно боролась, либо была мертва (и кусок располовиненной кофточки свалися уже при транспортировке трупа). В любом случае, обронённая на пути к оврагу с ручьём половинка кофточки, свидетельствует о крайнем неблагополучии её обладательницы и мы вряд ли ошибёмся, если предположим, что эта потеря связана с последними минутами жизни Люды, либо её смертью. И чтобы не случилось с Дубининой — это произошло вне настила и вне оврага.