Алексей Ракитин - Смерть, идущая по следу… (интернет-версия)

На что же похожи все эти причуды биографии Семёна Золотарёва, умудрившегося даже в весьма суровые годы позднего сталинизма, устроить свою жизнь относительно привольно и даже вольготно? Единственным ответом, который прозвучит действительно правдоподобно, будет предположение о том, что вся эта чепуховая «сезонно-инструкторская» работа предназначалась для отвода глаз окружающих и маскировала совсем иной род деятельности. Какой именно?

Можно предположить, что криминальный. Среди профессиональных преступников были очень популярны такие виды трудовой деятельности, которые сами уголовники называли не иначе, как «работой для придурков». Словосочетание это появилось в силу того, что на подобные рабочие места обычно набирались инвалиды, либо лица, с задержкой умственного развития. Поэтому умный преступник всегда старался обзавестись справкой об инвалидности и найти упомянутую выше «работёнку для придурка». На этом рабочем месте вместо него трудился настоящий инвалид, а преступник имел время и возможность обделывать свои делишки. При этом он считался «ставшим на путь исправления» и официально обращался во всевозможные инстанции с просьбами разрешить ему вернуться в родной город (обычно вышедших на свободу рецидивистов отселяли за 100 километров от крупных городов), улучшить жилищные условия (туберкулёзному инвалиду, например, полагалась отдельная комната) и т. п. Это была целая наука — как по-умному обманывать советское трудовое законодательство. Ведь законы в СССР, как известно, написаны исключительно для честных людей…

Но Золотарёв, всё же, вряд ли был связан с криминалом. Не верится в это никак. И не только потому, что у него не было судимостей. Семён отвоевал всю войну, прошёл крайне непростую школу жизни, не сломался, не запил, в трудные сороковые годы не впал в депрессию, нашёл в себе силы пойти учиться и успешно закончил ВУЗ. Т. е. человек этот сохранил в себе позитивные нравственные качества и не мог превратиться в закоренелого урку. Дело тут, как видится, совсем в другом.

Установив во время Великой Отечественной войны прочные связи с военной контрразведкой, о чём теперь мы можем говорить безо всяких колебаний, Семён Алексеевич эти связи после Победного мая 1945 г. не только не утратил, но напротив, упрочил. И все странности его послевоенной жизни объяснимы тем, что кроилась эта самая жизнь по лекалам советских спецслужб.

Следует отметить, что в те годы работать в структурах МГБ можно было не заканчивая спецшколу этого ведомства. В советскую госбезопасность люди попадали по комсомольскому или партийному направлению (путёвке). Новички обучались оперативным приёмам прямо в процессе работы, для чего в каждом отделе штатным расписанием были предусмотрены должности «стажёров». Для иллюстрации данного тезиса можно привести любопытную цитату из книги Василия Ивановича Бережкова, фронтовика-ветерана, работника МГБ и КГБ с 30-летним стажем, который как раз по такой схеме начинал свою чекистскую карьеру: «(…) оперативный состав пополнялся за счёт приёма на службу новых сотрудников из числа местных кадров. Среди новобранцев было много офицеров-фронтовиков. Тогда я был удивлён однобоким набором кадров, но спустя много лет понял, что это неслучайно: на таких людей можно было положиться. Они многое пережили, их преданность Родине проверялась в боях, они имели и определённый опыт руководства людьми в экстремальных ситуациях.(…) В 1947 г. в ленинградском управлении госбезопасности работало с начальным образованием около трети сотрудников (главным образом обслуживающий персонал), столько же с незаконченным средним, пятая часть — лица, имевшие среднее образование. Лишь 6,5 % имели высшее или незаконченное высшее образование» (Бережков Василий Иванович, «Питерские прокураторы. Руководители ВЧК-МГБ в 1918–1954 гг.», из-во БЛИЦ, Санкт-Петербург, 1998 г., стр. 228–229).

И раз уж мы затронули тему образования сотрудников МГБ той поры, очень к месту будет привести другой отрывок из той же книги Василия Бережкова. Он касается истории оперативника, учившегося в Ленинградском университете, на примере которого автор демонстрирует чёрствость высокого ГБ-шного руководителя: «Известен такой случай: в 1947 г. Родионов [Нач. Ленинградского Управления МГБ — прим. Ракитина] вызвал к себе одного рядового сотрудника и объявил, что тот должен ехать на постоянную работу в другой город.

— Я прошу отменить такое распоряжение, хотя бы на год или полтора, чтобы я смог закончить юридический факультет университета, — попросил обескураженный сотрудник.

— Не могу. Я выполняю указание Москвы, — отрезал начальник.

— Это указание касается персонально меня, студента? — удивлённо спросил сотрудник.

— Да, персонально вас, — не моргнув глазом, соврал Родионов.» (Бережков Василий Иванович, «Питерские прокураторы. Руководители ВЧК-МГБ в 1918–1954 гг.», из-во БЛИЦ, Санкт-Петербург, 1998 г., стр. 232–233). Можно не сомневаться — в своей университетской анкете этот студент ни единым словом не упомянул о службе в рядах МГБ.

Тесная, хотя и замаскированная, связь Семёна Золотарёва с органами госбезопасности проглядывает весьма явственно. Он поступил в военное училище, чтобы стать офицером, но попал под сокращение. Что ж, возможность стать офицером ему предоставило обучение в институте физкультуры, который имел военную кафедру подобно всем прочим ВУЗам страны (их создание началось на основании Постановления Совета Народных коммисаров № 413 от 13 апреля 1944 г.). Причём в учебной части военной кафедры, как и отделе кадров института, прекрасно знали насколько необычным студентом являлся Семён Золотарёв. Скорее всего, сама учёба в институте являлась лишь поводом для получения звания офицера запаса. Возможно, какое-то время сам Золотарёв и его кураторы из МГБ не совсем понимали, на каком поприще использовать студента, но к середине 1949 г. решение было принято и перспективы определились. Это явственно видно по тому, насколько по-разному Золотарёв отнёсся к первой и второй педагогическим практикам — если во время первой он старался и из кожи вон лез, то буквально через полгода махнул на всё рукой. Да так махнул, что про его опоздания и пререкания было даже упомянуто в итоговой характеристике. К тому моменту Семён уже знал, что учителем не будет и все эти педагогические премудрости ему никак не пригодятся… Подход к обучению циничный, но рациональный…

И в последующие годы связь Золотарёва с МГБ явно не была утрачена. Закончив институт физкультуры Семён Алексеевич стал членом КПСС, закончил вечерний Университет марксизма-ленинизма и подвязался на поприще организации туристских мероприятий — походов, сборов — на юге России. Известно, что в 50-е гг. Золотарёв работал на турбазах в Пятигорске и Теберде, исходил Западный и Северный Кавказ, побывал в походах в Карпатах и Закарпатьи. Жизнь его протекала, вроде бы, чинно, спокойно и даже рутинно.