Семен Аралов - Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]

Большой театр переполнен. Все с затаенным дыханием слушают выступление вождя. Ленин подробно говорил о положении в стране, о том, что нами были приняты все меры, чтобы избежать войны, но раз нам навязали войну, раз дело дошло до нее, то все должно быть подчинено интересам фронта.

Владимир Ильич сказал, что «наступление Польши, это — обломки старого плана, некогда объединявшего всю международную буржуазию, и если тогда не удался этот грандиозный план, обеспечивавший с точки зрения чисто военной безусловный успех, то теперь даже и с этой точки зрения план безнадежен» [26] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 115. .

Когда Владимир Ильич кончил говорить, ему подали записку о том, что воины, отправлявшиеся на польский фронт, уже собрались у театра и ждут его. Ленин предложил прервать заседание и вместе с членами президиума вышел на площадь.

Как комиссар сводного добровольческого отряда курсантов, уходящих на фронт, я подошел к В. И. Ленину и доложил ему, какие части отправляются на фронт. Затем Ленин направился к трибуне, наспех сооруженной против театра. По дороге он поинтересовался, как идут дела в госпитале, в чем он нуждается. Оказывается, он все помнил, о чем говорили мы тогда в госпитале!

Потом Ильич поднялся на трибуну и произнес речь. В этой речи прозвучали великие слова:

— Помните, товарищи, что с польскими крестьянами и рабочими у нас нет ссор, мы польскую независимость и польскую народную республику признавали и признаем. …Пусть ваше поведение по отношению к полякам там докажет, что вы — солдаты рабоче-крестьянской республики, что вы идете к ним не как угнетатели, а как освободители.

Окончилась гражданская война. Под руководством ленинской партии трудящиеся поднимали страну из руин и разрухи. Промышленность, сельское хозяйство начали набирать силу. С удовольствием я отдавался работе по своей мирной специальности — строительному делу, работе в типографии «Красный пролетарий» в Москве.

В 1926 году проходила широкая кампания по выдвижению рабочих на работу в советские учреждения. Партийная организация типографии «Красный пролетарий» выделила несколько человек, в том числе и меня.

В ЦК партии, заполняя анкету, я упомянул, что слабо знаю французский язык (который в свое время изучал). Знающих иностранные языки у нас было тогда очень мало, и, видимо, поэтому меня направили в Наркоминдел. Это случилось вскоре после бандитского нападения в поезде близ Риги на наших дипкурьеров Т. Нетте и И. Махмасталя.

В комиссии НКИД (в которую входил представитель ЦК ВКП(б) Н. М. Шверник), рассматривая мою анкету, один из старых сотрудников НКИД усомнился в целесообразности брать меня на внешнеполитическую работу.

— Не понимаю, — говорил он, — зачем отрывать от дела квалифицированного рабочего, который имеет две полезных специальности…

Ответ на эту реплику дал Н. М. Шверник.

— Если исходить из ваших рассуждений, то выходит, что рабочий класс должен только стоять у станка, ну а кто будет управлять рабочим государством, каким является СССР? Потому мы и собрались, чтобы в аппарат НКИД влить рабочих, которые постепенно будут специализироваться в наркомате, и освободить людей, которые никак не могут привыкнуть к рабоче-крестьянской власти…

Через недели две, в начале апреля, я получил извещение. Пригласили в Наркоминдел, в отдел кадров, и объявили, что меня назначают дипкурьером.

Так началась дипкурьерская работа. Работа нелегкая. В те годы каждый советский человек, выезжавший за границу, был буквально окружен шпионами и провокаторами, готовыми на всякую подлость. Правда, в то же время всюду за нами наблюдали внимательные глаза наших друзей, рабочих капиталистических стран, готовых помочь, прийти на выручку в трудную минуту.

Во многих странах довелось побывать. Первый рейс, как помню, был по маршруту Рига — Ковно — Кенигсберг — Берлин — Копенгаген. Затем — поездки в Китай, Турцию, Италию, Англию, Францию, Бельгию, Грецию, Испанию, Швейцарию и другие страны.

Одной из первых длительных поездок была поездка в Китай. Ехали вдвоем с дипкурьером А. Богуном, старым членом партии, спокойным, выдержанным, предусмотрительным до мелочей.

В тот период на севере Китая усилилась деятельность реакционных милитаристских клик. Чжан Цзолин и У Пэйфу объединились в борьбе против освободительного, революционного движения. Их войска в апреле 1926 года вытеснили из района Пекина и Тяньцзиня армию Фын Юйсяна. В эту кровавую борьбу реакционных сил, вдохновляемую и поддерживаемую империалистами США, Англии, Японии, было широко вовлечено белогвардейское охвостье, осевшее после разгрома Колчака на севере Китая, особенно в Харбине, Чанчуне, Мукдене.

В 1926–1927 годах острее, чем когда-либо после гражданской войны, чувствовалось, что идет подготовка новых враждебных актов против Советского Союза.

До Харбина добрались без происшествий. Китайско-Восточная железная дорога, построенная русским правительством на основании договора с Китаем, по праву считалась одной из лучших железных дорог мира. Прекрасный подвижной состав, хороший путь позволяли развивать большие скорости.

Правительство Советского Союза по своей инициативе установило на дороге с 1924 года совместное, на равных условиях с Китаем управление, что не мешало китайским реакционным кругам и империалистам вести постоянную кампанию против интересов Советского Союза и даже делать попытки захватить КВЖД. Белогвардейцы, во множестве осевшие в Харбине и еще недавно группировавшиеся вокруг генерала Хорвата, матерого антисоветчика, управляющего КВЖД до 1924 года, угодливо помогали империалистам в провоцировании всевозможных конфликтов, стремясь создать повод для захвата дороги. В управлении Китайско-Восточной железной Дороги было полно белогвардейцев. В Харбине они имели свои магазины, гостиницы, клубы и другие организации. Много белых работало в японской разведке и местной полиции.

В Харбине остановились в гостинице «Привокзальная», принадлежавшей КВЖД. Сдав почту на хранение в консульство, решили пойти посмотреть город.

Европейская часть его напоминала русский губернский город средней руки. Вырос Харбин вокруг КВЖД особенно в период русско-японской войны, когда сюда съехались тысячи поставщиков тухлой говядины, гнилых сапог и прочего добра для армии, спекулянтов, перекупщиков — всех тех, кто грел руки на войне.

Булыжные мостовые, небольшие кирпичные дома, много Магазинов и всяких притонов. Довольно большой речной порт на реке Сунгари. В русском театре давали спектакли заезжие труппы.

Походив по городу, вернулись в гостиницу и сразу заметили, что в нашем номере кто-то хозяйничал. Вещи были целы, но все перерыто. Действовала чья-то опытная рука. Обследовали номер и обнаружили задекорированную дверь в соседний номер. Теперь было ясно, откуда явились незваные «контролеры». Шум решили не поднимать, но нашему консулу рассказали.