Семен Аралов - Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]

— Знаю, знаю, что было с вами в дороге. Могу сказать: счастливо отделались. Теперь поедете другим маршрутом. Посылаю с вами до Харбина негласную охрану, но будьте все время начеку.

Полпред вручил нам письма Г. В. Чичерину. Кое-как добрались до Харбина. В Москву вернулись осенью, пробыв в поездке в Китай почти два месяца.

И еще об одной поездке.

Возвращались из Италии. В дороге узнаем, что поезд вместо маршрута Рим — Венеция — Вена, вследствие размыва пути, пойдет через Югославию.

Это было неожиданное и очень неприятное известие. В Югославии в тот период свила свое гнездо самая отпетая белогвардейщина во главе с Врангелем.

Королевское югославское правительство, конечно, было целиком на стороне этих душителей революции, не признавало Советского правительства и охотно участвовало в различных кознях против нашей страны. В самой Югославии к тому времени установился режим военно-монархической диктатуры. Поэтому так неприятен был этот новый маршрут. Можно было всего ожидать. Обсудив положение, решили, что если мы предъявим наши паспорта югославским пограничникам (среди которых, так же как и среди полиции, было много белых офицеров) — не миновать скандала, а помощи ждать неоткуда.

Наших представителей в Югославии не было, а представители в Вене и Италии даже не знали, что наш поезд идет через Югославию. Ссадив нас с поезда, белогвардейцы могли сделать затем с нами и почтой все что угодно…

Надо было быстро принимать решение. Попасть в руки белой банды значило погубить и почту, и себя.

Зовем к себе проводника — молодого австрийца (еще раньше мы с ним познакомились, и он знал, кто мы). У него было хорошее открытое лицо, внушавшее доверие. Решили рискнуть и рассказать ему о наших опасениях. Попросили: надо устроить так, чтобы наше купе в Югославии не проверяли и паспортов не пришлось предъявлять. (Порядок был такой: паспорта пассажиров сдавали проводнику, который и предъявлял их при проверке пограничникам.) Выслушав нас, проводник понимающе кивнул головой.

Мы спустили оконные шторы, почту положили на пол, приготовили газеты, спички, чтобы в случае нужды сжечь почту, и сели — один головой к дверям (ручку двери, как обычно, замотали ремнем), другой к окну.

Подъезжаем к югославской пограничной станции. Когда поезд остановился, вошли контролеры. Слышим их разговор с проводником на немецком языке.

— Давай скорее паспорта, поезд будет стоять только десять минут.

Слышим быстрые шаги по коридору, немецкую и русскую речь. Сидим не дыша, ожидаем стука. Не выдаст ли проводник?

Эти минуты показались нам очень долгими. Наконец поезд тронулся. Выглянули в окно, отогнув занавеску, и обомлели: по перрону ходили офицеры в царской форме, в черкесках с газырями и кинжалами — из «дикой дивизии» генерала Дроздова, одного из наиболее жестоких карателей. Из рук этих бандитов было бы не вырваться… Дроздовцы внимательно осматривали проходящие вагоны, не подозревая, что в одном из них едут дипломатические курьеры Советского Союза и при них находится секретная почта. Какой лакомый кусок для антисоветчиков, какую провокацию могли бы они учинить!

Поезд набирал скорость. Теперь знаем: через 45 минут австрийская граница. Лишь бы не было остановок. Дверь держали привязанной.

Оба молчим, все еще не веря, что удачно выбрались из белогвардейского логова.

Наконец слышим, как поезд идет по стрелкам. Выглянули в окно — уже австрийская территория. Вздохнули с облегчением. Привели в порядок купе. Когда поезд остановился, мы увидели в окно австрийских пограничников. Открыли дверь и пригласили проводника. Поблагодарили его, вручили ему наши паспорта, а он говорит нам по-немецки:

— Геноссе [27] Товарищ (нем.). , все хорошо, — и поднимает кулак в рот-фронтовском приветствии. Мы так же радостно ему ответили. А сами думаем: вот она, интернациональная дружба!

В 1932 году Советский Союз посетила турецкая правительственная делегация во главе с премьером Исметом Иненю. Высокому гостю был оказан самый радушный прием.

После двухнедельного пребывания в нашей стране Иненю отбыл на родину. Из Одессы до Стамбула его сопровождали полпред СССР в Турции, заведующий протокольным отделом НКИД, начальник Отдела Ближнего Востока НКИД и я.

…Проводив Исмет-пашу до поезда и дождавшись, пока он отойдет от Стамбульского вокзала на Анкару, мы с товарищами по работе решили съездить на наш теплоход переодеться, а затем побродить по городу. Пришли на пристань, но катер, который ходил между берегом и теплоходом «Грузия», только что отошел. Ждать его возвращения не хотелось, и мы втроем сели в лодку, благо их здесь было несчетное количество.

Еще под впечатлением визита Иненю мы беседовали о том, что становилось довольно очевидным: курс на добрососедство с СССР, заложенный Кемалем и Лениным, видимо, не устраивал кое-кого и в Турции, и вне ее. Определенные круги на Западе прилагали все усилия, чтобы любыми средствами отравить атмосферу отношений между Турцией и СССР. Мы и не думали, что жизнь немедленно подтвердит примером эти выводы.

…Когда мы были метрах в 50–60 от берега, то мельком заметили, что какая-то моторная лодка пошла вслед за нами. Наша лодка медленно приближалась к «Грузии», а моторка на полной скорости неслась к нам. Мы обратили внимание на напряженные лица каких-то трех человек, одетых по-европейски, причем я с удивлением отметил, что один держал в руках нечто вроде большого сачка. Оставалось метров пятнадцать до «Грузии», когда моторист сильным ударом врезался в нашу лодку, перевернул ее и мы оказались в водах Босфорского пролива.

Со мной был портфель, в котором кроме официальных бумаг была большая сумма денег в долларах, — я получил ее под отчет для расходов, связанных с пребыванием за границей. Оказавшись в воде, я хотя плавал плохо, однако портфель не выпустил из рук. Какое-то время барахтался вместе с ним, потом хлебнул воды раз, другой и начал тонуть. К счастью, неожиданное происшествие с нами заметили с «Грузии» и бросили спасательные круги. Кое-как я ухватился за круг, и меня подтянули к трапу. Портфель был со мной.

Моторная лодка тем временем уже скрылась из виду. Когда обсудили случившееся, единодушно решили, что все это было не случайностью, а заранее подготовленным нападением. Однако предпринимать ничего не стали, так как доказательств этого у нас не было, а искать нападавших было делом совершенно безнадежным.

В мае 1933 года в Риге скончался наш полномочный представитель А. И. Свидерский. Вагон с гробом почившего сопровождала до советской границы небольшая группа дипломатов. На границе вагон с гробом приняла делегация, приехавшая из Москвы, а я совместно с пограничниками и сотрудниками МИД Латвии вернулся в Д. — пограничный городок, откуда предполагал сесть в поезд, идущий до Риги. На вокзале узнал, что ближайший поезд на Ригу пойдет лишь в 8 утра следующего дня. Надо было подумать о ночлеге. Нанял извозчика, который привез меня в трактир, где, по его словам, имелись комнаты для приезжих.