Валерий Буре - Невыдуманные истории

— Раз мистер Майнов настаивает, мы можем пойти ему навстречу, — сказал он. — Мы разрешаем вам сделать прыжок потому, что вы будете прыгать с парашютом нашей фирмы. Значит, вы верите в этот парашют и считаете его лучшим из всех?

— Да!

Желающих посмотреть на русского безумца было немало. Задрав головы, все сверлили глазами самолет, уносящий храбреца в заоблачную высь. И вот едва видимая точка оторвалась от машины и стала стремительно приближаться к земле. Потом резко, как разрыв зенитного снаряда, возник белый купол парашюта.

Так Минов совершил свой первый прыжок в американском небе, потом еще и еще… Поэтому не случайно в постановлении Центрального совета Осоавиахима СССР за 1934 год, присваивающем четырнадцати выдающимся парашютистам страны звание мастера, против фамилии Минова записано:

«…первому из организаторов парашютного спорта в Союзе, имеющему 32 парашютных прыжка, в совершенстве овладевшему техникой парашютных прыжков и завоевавшему третье место на парашютных состязаниях в Америке в 1929 году».

В 1967 году в Тернопольском областном историко-краеведческом музее в экспозиции-выставке, посвященной 50-летию Советской власти, были помещены материалы об одном футбольном матче. В противовес обычным товарищеским встречам, его можно назвать «встречей врагов». Врагов в полном смысле этого слова.

Помните книгу и кинофильм о «матче смерти» — поединке футболистов киевского «Динамо» в оккупированной фашистами столице Украины с командой захватчиков? Так вот, в Тернополе был, оказывается, такой же матч.

…Хорошо играли в футбол тернопольские парни. Команда этого города считалась сильнейшей в области. Но вот война. Фашисты заняли город, причем так быстро, что никто, во всяком случае из футболистов, не смог выскочить из вражеского плена.

Прошло два года жизни под пятой захватчиков. И тут кто-то сообщил немцам о том, что в городе есть хорошие футболисты, что когда-то, мол, у них была сильная команда под названием «Локомотив». Узнав об этом, фашисты решили «развлечься» — сыграть и победить, доказав, что и в футболе арийцы превосходят всех прочих.

И матч состоялся. Однако закончился он совсем не так, как хотелось фашистам. Впрочем, предоставим слово одному из участников матча — машинисту Здиславу Степановичу Марковичу. Вот что он рассказывает:

— В воскресный день лета 1943 года на стадионе выстроились члены сильной, хорошо тренированной немецкой команды «Люфтваффе» и тернопольского «Локомотива». Вид у нашей команды был довольно жалкий: все ребята худые, изможденные. От формы остались только зеленые локомотивские футболки. Ботинки самые обыкновенные, у многих очень поношенные.

Поле кольцом окружили немецкие солдаты. Пришло немало и наших железнодорожников. Они очень волновались.

После двухлетнего перерыва играть было тяжело. Немцы наседали. Солдаты громко смеялись, кричали нам: «Украинские свиньи!»

Но сила воли, желание победить ненавистных оккупантов были в нас так велики, что мы сдержали натиск противника, а затем перешли в наступление. Тогда фашистские футболисты озверели. Они сбивали нас, калечили. Но мы держались. На боль никто не обращал внимания. Играли короткими точными пасами, падали, поднимались и снова, с еще большей ненавистью, шли в атаку.

Игра закончилась со счетом 1:0 в пользу «Локомотива». Измученные, в кровоподтеках, мы были счастливы, как никогда: нам казалось, что в этом матче мы защищали честь земли советской…

Чемпионат Европы по баскетболу, проходивший в Москве летом 1953 года, в газете «Советский спорт» освещали трое: заслуженный мастер спорта Степан Спандарян, судья республиканской категории Григорий Акопов и я. В то время газета выходила через день, и каждый раз мы ломали голову: как рассказать о всем интересном, что накопилось за два дня напряженного турнира?

Памятуя, что «нельзя объять необъятное», решили поступить так: давать обобщенный анализ технических новинок и более или менее подробно рассказывать о ходе матчей с участием нашей сборной.

В один из игровых дней этих новинок набралось порядочно, и два специалиста — Спандарян и Акопов углубились в сложную теоретическую статью. Моя задача была проще: рассказать о нетрудной игре нашей сборной уж даже не помню с кем.

Я быстро писал: «Счет открыл такой-то, на пятой минуте на площадку вышел…» Стоп, кто же вышел? Этого баскетболиста я раньше не знал. Он недавно вернулся в родную Армению из Египта, куда еще до революции уехала его семья, стал играть в Ереване и вот вошел в сборную СССР. Все это мне рассказали мои товарищи-соавторы, а вот фамилия… Забыл!

— Гарун (так мы, журналисты, зовем своего друга Акопова), как фамилия?..

— Подожди, дорогой. У нас тут сложный вопрос. А у тебя ж там все простое, — и Акопов снова стал что-то жарко обсуждать со Спандаряном.

Под Северной трибуной стадиона «Динамо», где работали мы, к счастью, было много знакомых спортсменов, тренеров, болельщиков.

— Кажется, Алачачян, — ответил мне кто-то на мой вопрос.

«Правильно, кажется так, — вспомнил и я и, быстро закончив свой репортаж, передал его в редакцию.

Назавтра с утра ко мне домой, размахивая номером газеты, ворвался Акопов.

— Ты что написал?! Какой Алачачян?!

— Ну как же, Гарун? Мне так сказали. А что?

— Сказали! Тебе, может, сказали, что есть композитор Бабачанян? Бабаджанян! Джан, а не чан. Сам ты чан, понимаешь? Аладжаджан!

— Ну, ты на меня не очень жужжи, — рассердился я. — Тебя ведь спрашивали…

Огорченные, мы приехали на стадион. Было ясно, что надо давать поправку, а поправка в газете — считай верный выговор. Да и вообще как-то тяжко — сегодня писать одно, а завтра поправляться…

Первым пролил бальзам на мою душу Спандарян. Он ничего не заметил. А когда я под свирепыми взглядами Акопова стал то и дело говорить «Алачачян», он спросил меня:

— Алачачян прекрасный игрок. Но почему ты все о нем да о нем? Есть ведь и другие.

— Аладжаджан! — со страданием в голосе воскликнул Акопов.

— Алачачян как-то лучше в микрофоне звучит. — Невесть откуда появившийся Вадим Синявский, оказывается, слышал наш разговор и вмешался в него. Он несколько раз повторил фамилию так и эдак и решил:

— Алачачян. А потом, что же мне — поправку давать? Я его вчера раз двадцать назвал.

Приехали наши баскетболисты.

— Арменак! — позвал Акопов одного из них, а дальше Спандарян, Акопов и Арменак говорили на армянском языке.