Юрий Корнилов - Горячее сердце

В предложении Иванченко угадывалась хоть какая-то надежда на зримый результат. Но Федор сразу же и представил, сколько придется лазить по путям, сколько километров пройти по трудному снегу, по морозу. Прикидывая время, медлил с ответом. А Николай Семенович продолжал убеждать:

— А если натурка и объявится, так она нагонит нас на путях.

Сидение над бумагами и Федору начинало казаться нелепым топтанием на месте. Иванченко предлагал действовать. И Федор согласился, хотя и с опасением:

— Николай Семенович, а не может получиться так, что люди пропустят где-нибудь приблудную платформу? Тупиков-то у нас десятки.

— Это моя забота, — успокоил его Иванченко. — Я уже расписал все заранее, с плана станции взял. — И он подвинул Федору листки, на которых были записаны маршруты для каждой группы в отдельности. — Старшими в группах поставил опытных мужиков.

Через полчаса поисковые группы ушли в ночь. Оставшиеся по-прежнему сидели за натурками.

У себя в кабинете Иванченко поставил чайник на плитку, и Федор, увидев это, вспомнил, что за сутки не съел ни крошки хлеба.

— На чай пригласишь? — спросил Федор Николая Семеновича.

— И на чай, и на ужин, — отозвался тот.

— Тогда я — сейчас…

В оперпункте, в кухонке-дежурке возле телефона Федор увидел Колмакова, обложенного пачками натурок.

— Пусто? — спросил, наперед зная ответ. Колмаков только молча взглянул на него и снова уткнулся в бумаги. — Не звонили?

— Молчат пока.

— Если спросят, доложи, что поисковые группы вышли на проверку вагонов по станции. Я у начальника станции, — сказал Федор.

В своем письменном столе он взял вчерашнюю пайку хлеба и завернутую в кальку селедку. Когда пришел к Иванченко, тот уже разложил на столе несколько сваренных в мундире картофелин.

— И чаек готов, — сообщил он. Увидев хлеб и селедку, улыбнулся: — С таким ужином тужить грех!

Ели не торопясь, молча. И напряженно прислушивались к окнам, за которыми в свист ветра слабо врывались гудки маневровых паровозов да лязг недалеких сцепок.

— Как думаешь, сколько понадобится им времени? — спросил про свое Федор.

— Кто его знает, — ответил Иванченко, поинтересовавшись своим: — А не могло быть ошибки, что платформы застряли у нас?

— Говорят, до Свердловска везде проверено. В Перми тоже нет, это сказано твердо. Никаких других предположений не высказывалось.

— Документы, однако, пришли на место… — размышлял Иванченко.

— Так ведь они в технической документации. Хорошо, что чья-то умная голова пометила там номера платформ, куда и что грузилось. Без этого вообще пришлось бы искать вслепую.

— Сейчас не на много легче.

В семь утра в оперпункт позвонил Славин. Колмаков смог доложить ему только о том, что организована параллельная работа по розыску.

— Долго думали, — сказал Славин. — Появится Григорьев, пусть позвонит…

Платформы были найдены в десять часов утра. Об этом сообщил встрепанный Иванченко, ворвавшийся в помещение, где проверяли натурки.

— Кончайте работу, девчата! — приказал он своим. И к Федору: — Тащат ваши платформы на станцию, Федор Тихонович. Через полчаса будут здесь.

— Где нашли?!

— В отстойнике, — ответил Иванченко.

— Разве вы туда посылали? И с какой стати они оказались там?

— Я забыл вам сказать вчера: звонил я туда, с начальником охраны говорил, попросил его посмотреть на всякий случай.

— Как они могли попасть туда? — недоумевал Федор. — Там же «западники» одни.

— Представления не имею! — не меньше его был удивлен Иванченко.

Когда вал на сцепке прибыл на Сортировку, все объяснилось в минуты. На борту одной из платформ белела жирная надпись, сделанная мелом: «Груз без документов. В отстойник». И дата, по которой можно было увидеть, что вагон простоял в Свердловске уже восемь дней.

Федор без промедления связался с начальником паровозного депо.

— Мне нужен паровоз до Перми. Это согласовано с управлением дороги, можете ссылаться на меня, когда позднее будете ставить свое начальство в известность. Сейчас главное: без промедления подайте готовый к поездке до Перми паровоз. Позаботитесь о том, чтобы он мог дойти до места без заправки.

В это время Николай Семенович рядом разговаривал с дорожным диспетчером.

В одиннадцать пятнадцать паровоз со сцепкой покинул Сортировку. До Перми ему дали зеленую улицу.

В одиннадцать тридцать Федор Григорьев доложил об исполнении приказа в приемную наркома. Из Москвы поблагодарили за работу.

Вечером Федор стоял в кабинете Славина.

— Виновного в задержке сплотки выявили? — спрашивал Павел Иванович.

— Виновного нет, — ответил Федор.

— Как нет?

— Уже выяснено, что сцепка с валом по какой-то причине прибыла на Свердловск-Сортировочный не вместе с комплектом пресс-молота, а с другим поездом. Документы на нее ушли вперед вместе с остальными. Таким образом, груз остался без документов и на законном основании был отцеплен. Его поставили в отстойник.

— Кто допустил это головотяпство? Почему платформы оказались отдельно от всего комплекта?

— Я не мог узнать этого. Причин могло быть много. Самая вероятная та, что они могли быть где-то задержаны для короткого ремонта. Путь у них был длинный. Но где это произошло, между Владивостоком и Свердловском, надо выяснить отдельно.

— Безобразие!

— Понимаю. Но Свердловск-Сортировочный в этом не виноват.

— И то — слава богу!..

Магистраль работала с предельным напряжением. Но Федор видел, как изменились люди. Измученные работой, не уходившие со смен, ослабленные постоянным недоеданием, людские лица расцветали улыбками, опять слышались смех и шутки, о которых, казалось, уже забыли: под Москвой начали громить немцев. Первая по-настоящему крупная победа неузнаваемо бодрила людей: ведь в тылу-то, если не считать подростков, на производство пришли старые мастера, которых мирное довоенное время отпустило, было, на отдых. Теперь и они помолодели.

Федор Григорьев с товарищами по оперативному пункту уже прочно втянулись в военный распорядок жизни. Работа шла без особых происшествий. Федор научился использовать любую возможность для того, чтобы бывать в рабочих коллективах, он должен был знать настроения людей. К тому же, Иван Алексеевич да и Славин при случае не забывали напомнить, что успех обеспечения порядка на дороге зависит прежде всего от бдительности простых рабочих и служащих, насколько активно они будут способствовать этому.

Чаще других Федор заходил в вагонное депо. Его родной цех трудно было узнать. Большинство тех, с кем он работал, были давно в армии, у станков стояли женщины да мальчишки. Появилось много незнакомых стариков. Остался на месте и начальник вагонного депо, который направлял в свое время Федора в распоряжение политотдела дороги. Остановились как-то.