Юрий Корнилов - Горячее сердце

На письменном столе царил идеальный порядок: по левую руку — телефонный аппарат, посередке — чернильный прибор да стопочка чистой бумаги. Ничего лишнего.

«Не нюхал еще пороху!»

Ошибся Агеев: пороху Леня Пчельников успел-таки понюхать, Правда, не в гражданскую, тогда он был еще слишком мал, а совсем недавно, весной позапрошлого, тридцать второго года, когда участвовал в ликвидации кулацкой банды и был ранен в плечо выпущенной из обреза пулей. К счастью, ранение оказалось легким.

После излечения армейский комитет комсомола и направил его в распоряжение особого отдела ОГПУ, куда еще раньше был откомандирован закадычный его друг Коля Александров. Вскоре из особого отдела Леонида перевели в территориальный орган, на Урал. А Николай… Теперь Леонид даже не знает местонахождения друга.

Тут дело такое — спрашивать не полагается, только и остается, что строить догадки. В позапрошлом году, будучи проездом в Москве, заглянул к его матери. «В командировке Коля», — сказала она, вздохнув. В прошлом году опять заглянул — Коля опять в командировке. Похоже, что и не приезжал еще домой. Мать есть мать: проговорилась Леониду в последнюю их встречу, что получает от сына весточки. Откуда — не сказала. Видать, и сама не знает. Скорей всего, не по почте — с оказией.

В глубине души Леонид завидует другу, чего уж там. И даже иной раз накатывает горькая обида на судьбу: он вот для такой работы почему-то не подошел, а Николая — послали туда, в «командировку». Николая послали, а он — не подошел… Вместе в армии служили, были комсоргами батальонов в одном полку. Но вот Колька где-то там играет в прятки со смертью, а он, Леня Пчельников, оперативный работник ОГПУ, должен сидеть в теплом кабинете за чистым столом, беседовать с гражданами…

Впрочем, у него тоже случаются командировочки, хоть и не такие долгие, как у Николая, но бывает, что и намерзнешься, и наголодаешься, и пуля возле самого уха иной раз просвистит. В такие минуты, конечно, самоанализом некогда заниматься, голова совсем иными мыслями занята. А в кабинетной тиши бывает. Накатывает. Вот как сейчас: внимательно слушает Леонид сбивчивый рассказ Агеева, а сам потихоньку завидует Кольке. И до невозможности хочется самому отправиться в такую командировку…

Нет, Леонид к Агееву — со всем уважением. И к его возрасту, и к его боевому ордену. Чтоб заслужить такой орден, это ж как надо воевать! К тому же еще и подпольщик, и на царской каторге побывал. Сорок четыре года, а как скрутило — совсем старик: все лицо в морщинах, голова и руки трясутся.

— Кузьма Фомич, вы на том заводе, в Увальске, и раньше бывали?

— Бывал, как же! Всякий год раза три по работе туда езжу. Только в бухгалтерию захаживать не случалось, все дела со снабженцами решал. А тут новый порядок ввели: главный бухгалтер на накладных еще должен расписываться. Я им говорю: делать, что ли, нашему главбуху не хрена? Все ж таки пошел — куда денешься. А оно вишь как! Я эт-т сколь за ним, за Макаровым, гонялся, а он рядом сидел! То-то сердце у меня каждый раз, как на завод приеду, побаливать начинало. В прошлом году, помню, вот так же…

— И вы пришли в бухгалтерию… — подправил разговор Леонид.

— Ну да, пришел! — спохватился Агеев. — Их там четверо сидело. Три девахи и мужчина. Я мужчине-то и сунул накладные. Думал, он и есть главбух. Он эт-т голову и поднял, а я как рожу его увидал — меня будто током шибануло: он!.. Все ж таки удержал себя, токо рука все тянулась к заднему карману… У меня в прошлом году маузер отобрали. Именной. Десятизарядный. Прихватывал когда с собой, мало ли что… Ну, показалось как-то, ровно бы Макаров навстречу идет, по другой стороне улицы. Я эт-т маузер выхватил. Стой, ору, белая вошь! И в воздух раза два пальнул… Обознался, еж его задери!.. Жалко маузер. Я и в Москву писал — не помогло… Может, вы посодействуете?..

— Вы этому мужчине в бухгалтерии ничего такого не говорили? О своих подозрениях? — опять осторожно подправил разговор Леонид.

— Ни-ни! — замотал головой Агеев. — Удержался… Так я про маузер… Все ж как-никак память…

— А вам не показалось, что он вас узнал?

— Да откуда ему меня помнить! — Агеев постучал кулаком в грудь. — Сколь он таких, как я, перещелкал! Нет, по роже не видно было, чтоб испугался. Сперва, правда, не хотел подписывать накладные. Не я, мол, главбух. А одна деваха ему и говорит: мол, главбух в Свердловск на весь день уехал, не сидеть же товарищу, мне то есть, до завтрева. Ну, тогда Макаров и подписал…

— Эти накладные случайно не при вас? — поинтересовался Леонид.

— А вот они! — Агеев выхватил из кармана тужурки вчетверо сложенные листки папиросной бумаги и протянул через стол.

— Тут же нет подписи Макарова! — удивленно проговорил Леонид.

— А вот же! — Агеев привстал и ткнул узловатым коричневым пальцем в накладную.

— И… Се… — с трудом, морща брови, стал разбирать Леонид.

— Селезнев! — невозмутимо подсказал Агеев. — Иван Евграфович Селезнев. Деваха, которая за меня вступилась, по имени-отчеству его назвала. А фамилию я у него спросил уж потом, когда он расписался: на кого, мол, ссылаться, если что… Селезневым назвался. Потому-то я к вам сюда и пришел. Сам не решился разоблачать.

— Вы совершенно правильно поступили, что пришли, — горячо похвалил его Леонид. — А сейчас назовите лиц, знавших Макарова.

— Да Пелагея же! — вскинулся Агеев. — Супруга моя. Жива-здорова, придет хоть сегодня же… Сестра его родная как будто в Сызрани проживает. Адрес у меня есть, все хотел съездить к ней, да Пелагея каждый раз отговаривала. Письмо написал — не ответила…

— С сестрой мы пока подождем, — мягко остановил его Леонид.

— Если что, так и в Казаринку съездить можно. Двое суток туда, если поездом. Там таких, которые его рожу подтвердить могут, хоть отбавляй. Сашку Пекарева спросите или Лукерью Воинову… Постойте, да ведь Аннушка тут! Аннушка Савельева! Со мной в одном доме живет! Она в Казаринку тогда следом за мной приходила. Макаров самолично ее допрашивал. Почки ей отбил. Как же, как же! Намедни мы с ней в поликлинике виделись. Плоха она больно, так что лучше бы вам к ней сходить…

— Да-да, разумеется, — покивал Леонид и предупредил Агеева: — Прошу вас, Кузьма Фомич: о вашей встрече с Селезневым пока никому не рассказывайте.

— С Макаровым, — поправил Агеев. — Что Макаров он, вы даже не сомневайтесь! Да вы проверьте его паспорт! Поддельный, как пить дать поддельный!

Некоторое время Леонид что-то обдумывал, глядя на Агеева.

— Спасибо вам, Кузьма Фомич, за сообщение! — проговорил наконец он с чувством. — Личность этого человека мы установим. — И с детской непосредственностью признался: — Ведь я, Кузьма Фомич, слышал, что в нашем городе живет герой гражданской войны, которому посчастливилось выбраться после расстрела из могилы. Это ж какую силу и здоровье надо! Какую волю к жизни! Да раненому…