Геннадий Яковлев - Сотрудник уголовного розыска

— Милиция занимается не только убийцами и грабителями, — ответил Иван Ефимович, немного сердясь на себя за то, что не знал, как дальше поведет дело.

Василий Иванович сам выручил его.

— Может быть, вас интересуют мои похождения в сочинском ресторане? — спросил он.

— Вы угадали, — подтвердил Иван Ефимович, удивившись про себя. — Почему вы назвались в ресторане Павлом Ивановичем?

«Глупейший вопрос ему я задал», — отметил Деревянкин.

— Просто не хотел называть своего имени, а другого не придумал.

— Расскажите все по порядку, товарищ Поронин. Зачем вам понадобилось это представление? Где вы взяли столько денег, чтобы швыряться ими, как мусором?

Василий Иванович заговорил не сразу. Чувствовалось, что начать ему трудно. Он несколько раз прошелся по земляному полу избушки из угла в угол. Только потом присел к столу и тихо заговорил:

— Ну что же, слушайте, коль это вас интересует…

Василий Иванович Поронин происходил из рода золотоискателей. Неизвестно, когда Поронины промыли свой первый ковш породы, выискивая тяжелые золотые пылинки. Они облазили Урал, проложили первые тропки в Сибири, вдоль и поперек исходили дикие места алданские. Все они были люди серьезные, работящие, но не жадные «до деньги». При желании Поронины могли разбогатеть, открыть свой прииск. Но никого из них не привлекало такое счастье. Они были сыты, каждый из них приберегал тяжелый кожаный мешочек на черный день.

Но суров и опасен тяжкий труд старателя-одиночки. Цинга, дикие звери, бандиты, нелепые случайности сводили в могилу одного за другим Порониных.

Василий Иванович остался последним из рода золотоискателей. И все, что было накоплено за долгие годы, все тяжелые мешочки, которые не боялись никаких денежных реформ, перешли к Василию. Справедливости ради стоит сказать, что немалая часть из них была и делом его рук, самого везучего из всех. Он рискнул и превратил все золотишко в деньги, после чего распростился хоть и со щедрыми, но неласковыми сибирскими землями.

У Поронина оказалось более ста тысяч рублей. По его подсчетам, денег ему хватало надолго. Поселиться Василий решил у Черного моря. Об этих сказочных местах мечтал и его дед, и отец.

Приехав в Сочи, Василий купил добротный, большой дом. Он жил в нем тихо, и не потому, что боялся зависти и плохих слов. Просто скромность была врожденной чертой всех Порониных. Нигде не работая, имея много свободного времени, он часто бывал в библиотеках, не пропускал ни одного представления приезжих артистов. Однажды в Сочи гастролировал Московский театр. Ставили модную, по тем временам, пьесу. Постановка была неинтересной. Действия затянуты и скучны. Поронин, незаметно зевая, посматривал на сцену. Наблюдая за артистами, он обратил внимание на высокую стройную девушку.

Артистке было не больше двадцати трех лет. Ее изящная высокая фигурка, маленькая черноволосая голова, горделиво откинутая назад, — все заинтересовало Василия. Ему казалось, что роль официантки ее тяготит, что ей бы куда лучше подошла роль молодой графини, которую исполняла плотно сложенная угрюмая женщина средних лет.

Поронин совсем перестал следить за развитием событий на сцене и ждал только выхода «официантки». Однако девушка появлялась редко, и поэтому он непонятно на кого сердился.

После окончания представления Василий, купив около театра большой букет роз у расторопной старушонки, подошел к служебному выходу. К его счастью, девушка вышла одна. Он, немного робея, протянул ей цветы.

— Спасибо, — ее маленькое хорошенькое личико засветилось дружеской улыбкой.

Они зашагали рядом.

— Погуляем? — неожиданно с какой-то присущей, пожалуй, одним артистам непосредственностью предложила она. — Меня зовут Ольга. А вас?

— Василий.

Ему с первых же минут стало легко и просто с ней. Казалось, они были знакомы уже давно.

— У вас здесь в Сочи хорошо: тепло, цветы. Только я боюсь моря: плавать не умею. И волны такие сердитые. Как налетят, налетят! Страшно.

Говорила Ольга посмеиваясь и по-ребячьи надувая губки.

Они бродили по городу, по темным скверам, по набережной. И запросто, как закадычные друзья, рассказывали друг другу о себе. Василию понравилось, когда Ольга сказала, что они обязательно должны были встретиться в жизни. Пусть не сегодня. Через год-два, десять лет.

Наступил рассвет. В нежно-розовых лучах солнца на листьях вспыхнули цветными камешками капельки росы. Василий бережно держал тоненькие белые пальцы Оли в своей руке, и все хотел определить цвет ее глаз. Они были то темные, когда она рассказывала о детдоме, где воспитывалась, то синие грустные, если речь шла о театре, то вдруг вспыхивали зеленью, как умытые росой листья взметнувшегося в небо у моря каштана.

Они провели вместе десять ночей. И каких… За них, казалось, можно было отдать всю жизнь.

Ольга с радостью согласилась остаться с Василием. Оказалось, что театр она не любит, что там назло ей давали только эпизодические роли, обижали.

Администрация театра не задержала актрису, и она оказалась так же свободна, как и Василий.

Через несколько дней, споря и целуясь, они наметили маршрут своего свадебного путешествия.

Целый месяц молодожены пробыли в Ленинграде. Еще больше в Москве. Здесь у Ольги оказалась куча знакомых. От них, говорливых, шумных, у Василия кружилась голова.

— Мой золотоискатель! — обычно представляла мужа Ольга. — Не правда ли — лапочка!

Знакомые соглашались. Иные похлопывали его по плечу, произнося покровительственно: «Здоров, здоров» или — «Хорош, хорош, молодец».

Поронину все подобное не нравилось, но он только хмурился. Эти маленькие обиды казались ему мелочами по сравнению с тем большим недовольством собой, которое с каждым днем росло. А отчего оно, почему, он и сам не знал.

Однажды утром — жили они тогда с Ольгой в гостинице, — встав, как обычно, рано, он вышел из номера на балкон. Улицы Москвы были запружены рабочим людом. Успевший вымазаться с утра шофер грузовика, высунувшись из обшарпанной кабины, кричал вслед только что отошедшей от него девушке:

— После работы встретимся! На старом месте…

Слесарь-сантехник с большой сумкой через плечо, из которой выглядывали ключи… Старик в спецовке…

Рабочая улица взволновала Василия. Он неожиданно понял, что беспокоило его. Поронин вернулся в номер. Ольга спала. Краска на ее подведенных ресницах растеклась, и глаза казались сплошным синяком. На столе сохла бурая икра. Мухи ползали по нарезанным кускам сыра. В стаканах с вином плавали раскисшие окурки. Василий нашел чистый стакан и налил водки. Но она показалась кислой, и он, сморщившись, выплеснул ее в раковину.

Поронин почувствовал, что страшно устал от безделья, что ему все опротивело, что он истосковался по лесу, по веселым, крепким на слово товарищам. Для него, привыкшего с детства жить трудом, находить в нем радости и удовольствия, сегодняшнее его состояние было уже невыносимо.