Ирина Ясина - История болезни. В попытках быть счастливой

Сами понимаете, в итоге победа осталась за Генпрокуратурой. Мы проработали еще несколько месяцев.

Я не сразу поняла, как много потеряла, простите за пафос, наша страна с исчезновением проекта “Открытая Россия”.

Чего я еще не испробовала в плане полечиться? Правильно, китайцев. Сомнения в целесообразности этого у меня изначально были большие. Просто я знала, что рассеянный склероз – болезнь белой расы. В Китае его нет. Как можно уметь лечить то, о чем вы не имеете представления? Значит, лечить не умеют. Более того, Китай – южная страна, а моя болячка – северянка. Чем дальше к северу, тем выше частота PC. В Норвегии, в Канаде его полно. В США – много, а вот в Мексике, на том берегу пограничной реки Рио-Гранде, нет. Была даже версия, связывающая возникновение PC с потреблением коровьего молока. На севере пьют коровье молоко… На юге не пьют.

Но поскольку никто из врачей не понимает, откуда эта гадость, этот склероз, берется, то я решила экспериментировать дальше.

Китай так Китай. Конечно же, сперва нашлись знакомые, которые к этому пекинскому травнику и иглоукалывателю ездили, и он им очень помог. Правда, у них самих другая болезнь, но там они, конечно же, много раз встречали парня из Иркутска, у которого аккурат то, что у тебя. И ему, прямо у них на глазах, стало намного лучше…

Лету семь часов. Выходишь из самолета и попадаешь на другую планету. Мне не понравилось ничего. Кроме еды. Но я Китай и китайскую медицину ругать не буду – просто мне не помогло, а времени, нервов и денег было потрачено немало. Я хочу поговорить о другом. О важной для всех – и здоровых, и нездоровых – людей теме: поверишь – поможет, не поверишь – пролетишь. Эта формула отчасти правильна. Собственно, на ней основан эффект плацебо: когда люди верят, что новая таблетка им поможет, то даже если она пустышка, все равно помогает. Или, по крайней мере, начинает помогать. Что происходит потом, остается за рамками эксперимента. Я тоже встречалась с этим эффектом надежды. Не раз. Но всегда с безрадостным финалом.

В Китае все обещало быть успешным, поэтому я придумала моральное обоснование будущего успеха: “Я уже все поняла. Я достаточно поменялась. Жизнь, хватит меня учить”. Основа понятна, да? Остаточные проявления того самого неправильного вопроса “За что?”. Рецидив, так сказать. Если ты воспринимаешь свою болезнь как наказание за какие-то проступки, моральные или иные, то понятен смысл крика души: “Хватит!! Я достаточно намучилась”. Вторая предпосылка успеха – сами мифы о китайской медицине, всеобщая вера в ее силу. “Китайцы лечат не болезнь, а весь организм”. Это меня устраивало. Если болезнь им не понятна, но они врачуют единое целое – тело и дух (?), это может дать результат.

Относительная дешевизна проекта тоже подкупала. Лени Невзлина, как в случае с Германией, рядом уже не было, платить за поиски надо было самостоятельно. В Китае же все правда дешевле, чем в Европе. Прожить в Пекине предстояло довольно долго. Я даже ушла с поста зампреда правления “Открытки”, рассчитывая на полгода отсутствия, а если хорошо пойдет… То я готова провести в Китае столько времени, сколько потребуется.

Квартиру снять в Пекине я не решилась, полномасштабный китайский колорит меня пугал. Поэтому поселилась в гостинице. Управлявшейся немцами, а не китайцами, что важно для людей, привыкших к порядку и некоему европейскому понятию сервиса. Как я, например.

К иглоукалывателю предстояло ездить каждый день, он был страшно милый и отлично говорил по-английски. Иногда, распевая горловые тибетские мантры, делал мне довольно болезненный массаж, а чтобы я расслаблялась, просил читать молитвы. Молитв я не знала. Заменила их Ахматовой и Пастернаком. Доктор Лан так и сказал:

– Не знаешь молитв, читай стихи…

С травником, совсем пожилым дедушкой с невыразительным лицом старого китайского божка, надо было видеться раз в неделю. Старенький китаец щупал пульс и рисовал иероглифы рецептов. К концу дня после визита к нему в мою гостиницу доставляли коробку упакованного в целлофановые пакетики травяного отвара. Они были еще теплые. Остынут – сунешь в мини-бар. Пить утром после пробуждения и вечером перед сном. Разогретыми. В условиях гостиницы разогреваешь, засовывая в закипевший чайник. Ерунда, где наша не пропадала? Неудобно было то, что травник жил на шестом этаже местной хрущевки. Разумеется, без лифта. Вниз я еще кое-как спускалась. А вверх за отдельные юани меня втаскивал маленький китаец, которого было очень жалко. Он хотел тащить меня на закорках, как мешок. Но я боялась, к тому же этот способ был таким неэстетичным! Бедному парню приходилось волочь меня по-европейски – на руках. На шестой этаж.

В первый заезд я прожила в Пекине 50 дней. Тоска. Спасал интернет, в гостинице даже скорость была приличной. Особых изменений к лучшему в своем организмусе я не замечала. Но у китайцев не принято торопиться, позади 5 тысяч лет истории, поэтому запасаемся терпением. На “пересменку” домой я улетала с запасом травяного пойла. Его можно взять только на месяц вперед, а потом либо возвращаться в Пекин, либо искать способы доставки. Через месяц я вернулась, ведь травник должен проверить пульс, вдруг что-то меняется! Вот когда я ощущала этот эффект плацебо! Я верила в успех.

Новый год мы встретили в Шанхае. Чтобы как-то разнообразить опостылевшие пекинские будни, со мной поехали мама и папа. Но о том, какую поддержку они мне давали и вообще про роль семьи – ниже. Пока про веру.

Надо сказать, что у моей поездки конечно же был организатор. А иначе как говорить с травником, который тараторит только по-китайски? Разобраться невозможно – это можно сказать абсолютно про все, начинания с телодвижения. То, что китайцы говорят по-английски, – большой миф, взращенный коммунистической партией к Олимпиаде 2008 года. В массе своей они тебя не понимают, а ты не понимаешь их. Как найти носильщика на шестой этаж? Как отличить мужской туалет от женского? Разобраться в меню? И т. д. Короче, организатора жизни звали Джава. Был он из Душанбе, говорил, что имеет медицинское образование. После развала СССР откочевал на восток, а не на запад. Выучил китайский язык. И занялся таким вот медицинским бизнесом – сводил страждущих европейцев с китайскими волшебниками.

К середине января я начала ощутимо нервничать. Мне хотелось хоть каких-то сдвигов! Хороший психолог Джава просек это и стал вести со мной душеспасительные беседы о пользе веры в выбранный метод лечения. Я совершенно не спорила, это же очевидно! Потом он ужесточил позицию, и разговоры пошли о необходимости веры и вреде сомнений. Я робко возражала: вера нужна, но только ее недостаточно, нужны какие-то медицинские успехи. Чтобы возникала эта, как ее? Правильно, синергия. Успехи китайской медицины по-прежнему не проявляли себя. Время шло. Уходила и вера. Я сникала и теряла мотивацию. Джава усиливал давление. В конце концов он дошел в своих проповедях до того, что мне надо поменять и образ жизни, и образ мыслей. А иначе у меня нет надежды на излечение.