Ирина Ясина - История болезни. В попытках быть счастливой

7 июня.Кузина Зина повела меня вчера на премьеру “Бориса Годунова” (ой, что-то очень популярно стало произведение!) в “Оперу” к Вишневской. Все хорошо, голоса, сценография и т. д. Убило другое. Рядом с Вишневской, которая на любом спектакле, а тем паче на премьере, присутствует, сидел отставной наш Юрьмихалыч Лужков. Шикарно выглядящий, гладкий. Дорогие масквичи толкались в очереди за аффтографом. Яко оглашенные, наслушавшиеся царственной музыки Мусоргского. Сбивая всех на своем пути.

9 июня.Как часто в сообществе стали появляться истории о том, как с детей-инвалидов снимают инвалидность! Все чаще и чаще. Чего жалеют: денег на мизерные пенсии, льгот при поступлении, отсрочек от армии? А какой из Робки боец, окажись он, не дай Бог, в рядах?

Из Робки боец никакой. Ибо родился Робка, внук моей кумы Тани, с неслабой гидроцефалией. Первый год – тремор-массажи, возбудимость-ванны, таблетки, уколы. И т. д. Помогало. Очень толковый Робка пошел в школу и стал хорошо учиться.

А в десять лет начались головные боли. Тики, скачущие зрачки. Учителя звонили Тане и говорили: мы отправили Робку домой, у него опять болит голова. У Робки нашли неоперабельную кисту. Под черепом где-то. Не важно где.

Сейчас ему четырнадцать. Он освобожден от физкультуры и от всех серьезных нагрузок. Нервничать тоже не на пользу. Бывает, что он почти кричит от боли. По нескольку дней. И в школу ходить не может.

Инвалидность Робке не дали.

А у девочки без пальчиков на руке, которая сидела в очереди на Большую Комиссию, инвалидность сняли. Зря они ехали из дальнего Подмосковья и надевали самую красивую кофту. Они полдня были в коридоре рядом с Робкой. И с мальчиком, организм которого не усваивает что-то жизненно важное.

Таня сидит напротив меня и перечисляет этих детей, с которых сняли инвалидность. Перечисляет долго.

12 июня.Съездили в Тверь. Четыре часа по пробкам туда, два часа с ветерком обратно. Лето, особенно его начало, русским городам к лицу. Зелень, Волга, несколько церквей, несколько особняков – и что вам еще нужно? Памятник Афанасию Никитину с ладьей, на которой он ходил за три моря (маршрут не вспоминается!), Михаилу Ярославичу Тверскому на коне, ну и Ленин гигантский, жопой к речке. Речной вокзал, где выставка открылась, старый, красивый, полуразрушенный. Ступеньки выщербленные, осыпающиеся. Про отсутствие пандуса я молчу. Выставка классная. Но она мне понравилась еще в каталожном виде. Сто картин, стилизованных под надписи, сделанные каким-нибудь прыщавым “патриотом” ночью в подворотне из баллончика с краской, информируют: “Пушкин – на четверть арап”, “Циолковский – наполовину поляк, наполовину татарин”, “Майя Плисецкая – еврейка”. И вдруг становится понятно, что “наше российское все” – это такая мешанина кровей и национальностей, что любо-дорого смотреть.

14 июня.В 1925 году старшая сестра Анна выходила замуж. Семья была крестьянская, но довольно обеспеченная. Отец и мать, Александр Васильевич и Ефросинья Федоровна, подарили дочери-невесте маленькие золотые сережки с крошечными камушками бирюзы.

Где-то к концу тридцатых Анна потеряла одну сережку на огороде. Страшно расстроилась. Искала-искала, но крохотулю в земле не нашла. Вторую сережку отнесла в торгсин. Времена были голодные и бедные – сколько выручишь за одну сережку? Немного. Но и то было важно.

В конце сороковых случилось чудесное: Аня, уже послевоенная вдова, на том же огороде увидела, что на вилах что-то блеснуло. Это нашлась потеря. Пары не было, унесенная в торгсин “сестра” ушла безвозвратно.

Младшая родная сестра Анны жила в Москве. Тоже молодая вдова, тоже с детишками. Она и сделала сестре у какого-то мастера подделку из латуни с голубым стеклышком – в пару.

Внучка Анны в середине 70-х поступила в университет, и бабушка подарила ей свою единственную ценность – две сережки с голубыми камушками. Одна настоящая. Одна не очень.

Месяц назад мне звонит Зинка, моя троюродная сестра:

– Я потеряла бабушкину сережку!

– Какую?

– Золотую…

В конце лета Зинке исполняется шестьдесят. Я заказала ей в подарок две золотые копии по латунному образцу.

18 июня.С утра в здании МГУ на Моховой вручение призов детям-инвалидам, победителям и участникам олимпиад “Талант преодоления”. Красивая была церемония! Обалденный Императорский зал (там говорил речь Александр Первый). Ректоры ВУЗов с красивыми белыми бантами-эмблемами. Дети в костюмах и чудесных платьях и с такими чудесными мордахами!

Действо вел Цискаридзе, который хоть и приглашал всех “на сцену” там, где никакой сцены не было, продемонстировал отличное чувство юмора. Объяснял, например, свои ошибки тем, что “на сцене обычно молчит”.

Я хвалила родителей, которые пошли по трудному пути. Стали добиваться для своих детей равных шансов. Мужества хватает не всем. Я с разными случаями встречалась. Например, маме оказалось проще держать дочку, ставшую колясочницей после автокатастрофы, на надомном обучении. А самой жить “прежней жизнью”, уговаривая дочь-семиклассницу, что в школе над ней будут смеяться…

18 июня.В банке, где я выступала с лекцией, был парень, у которого сынишка с синдромом Дауна. Я не знала об этом и в разговоре произнесла слово “дауны”. Я не вкладывала ни капли пренебрежения, а тем паче презрения. А отца ребенка это слово резануло. Я запомнила на всю жизнь и больше не ошибусь. “Мальчик с синдромом Дауна”. А не “даун”.

18 ИЮНЯ.Хорошей традицией становится сходить летом в Кремль. Не подумайте чего плохого – в музей. Шли мы на выставку Фаберже, а там днями еще открылась выставка сокровищ Медичи. Ну что вам сказать? Прогресс в искусстве не произошел… наверное, и не должен был!

19 июня.Завтра на три дня уезжаю в город Плес Ивановской области. Отдохнуть чуточку, а то стала нервная, несчастная и т. д.

Предстоит решить сложную задачу – выгрузиться из “сапсана” во Владимире за две минуты стоянки. Двум женщинам, одна из которых на инвалидной коляске. Еще с сумками!

На обратном пути предстоит в “сапсан” за те же две минуты погрузиться.

Неслабая задачка…

22 июня.Река Волга около занимаемой нами избы сливается с речкой Шоханкой. В месте слияния, как, впрочем, и во всех других местах, по вечерам истошно орут лягушки. Люди на улицах здороваются – все знакомы. Людей немного. Пока не приходит теплоход и на пристань не вываливается толпа туристов. Городок оживляется: художники раскладывают свои художества – от яркой, аляповатой мазни до тонких акварелей, бабушки продают собранную на костромской стороне Волги землянику, в кофейной и чайной приосаниваются.

Туристы гуляют по набережной. Мы гуляли там с утра под проливным дождем. Зато одни. Очаровательная рыжеволосая Мила, сама уроженка Плеса, рассказывает про каждый дом. Один дом дворянский, остальные купеческие. Мещанские дома подальше, не на первой линии.

Читать дальше