Николай Седых - Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы

Шапошников Б. М. в 1910 г., действительно, окончил царскую академию Генерального штаба. В годы Первой мировой войны состоял старшим адъютантом штаба кавалерийской дивизии, помощником старшего адъютанта штаба 12–й армии, штаб – офицером для поручений при генерал – квартирмейстере штаба Северо – Западного фронта, начальником штаба отдельной казачьей бригады, начальником штаба 2–й Туркестанской казачьей дивизии. После Февральской революции занимал должность командира гренадерского Мингрельского полка.

Однако надо честно признать, это не помогло ему, будучи в должности начальника Генерального штаба Красной Армии, заметно уменьшить масштаб трагедий 1941 г., особенно самой крупной из них – Киевской.

А. И. Егоров в начале Первой мировой войны был штабс – капитаном, командовал ротой. В 1916 г. ему было присвоено звание подполковника, и он стал командиром 132–го пехотного Бендерского полка 12–й армии.

Командиром полка во время Первой мировой войны был и С. С. Каменев, который также как и Б. М. Шапошников, окончил царскую Академию Генерального штаба. В 1919–1924 гг. он был главнокомандующим Вооруженными Силами РСФСР. Однако в 1924 с этой высокой должности Каменев был снят и назначался на другие должности, со значительным понижением. Умер в 1936 г., будучи начальником Управления противовоздушной обороны РККА.

Однако большинство будущих маршалов Советского Союза, в том числе включая самых выдающихся и них – Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского, во время Первой мировой войны были унтер – офицерами (по – современному – сержантами) и опыт их командования в крупной войне ограничен воинскими коллективами 10–20 человек.

А некоторые другие, отличившиеся в Гражданской войне, например Ворошилов и Якир, до этого вообще ни одного дня не служили в армии, и не имели даже начального военного образования (не окончили школы младших командиров). Тем не менее, первый стал впоследствии наркомом обороны, а второго уже в 1924 г. троцкисты назначили начальником Главного управления военно – учебных заведений РККА!?

Да, уж, действительно, неисповедимы твои пути, Господи. Какому военному искусству мог научить командиров Красной Армии такой начальник военно – учебных заведений?

Вот нам и ответ на вопрос, почему оказалось таким неудачным для нашей страны начало Великой Отечественной войны, почему уже в октябре 1941 г. немецкие войска оказались в непосредственной близости от Москвы. Хотя, конечно, и данный ответ не является полным.

Если речь идет о военном искусстве, то здесь не возможно не упомянуть еще раз о главном руководителе военно – троцкистского заговора М. Н. Тухачевском, ставшим в 26 лет командармом (по – современному – генерал – полковником), кровавом палаче собственного народа, руководителе подавления восстаний в Кронштадте и в Тамбовской губернии. Как и немецкие фашисты, он был большим поклонником расстрела заложников, но в отличие от немцев – граждан собственной страны.

Троцкисты Тухачевского называют не иначе, как «выдающийся военный теоретик». Вместе с тем этот «выдающийся военный теоретик», окончив среднее военное училище перед началом Первой мировой войной и провоевав в воинском звании «подпоручик» (по – современному – младший лейтенант) всего полгода, в феврале 1915 г. сдался врагу в плен. В плену, который длился два с половиной года – практически до конца войны, – по очевидным причинам он командовать там ни кем не мог. Однако при этом у Тухачевского было очень много свободного времени для осмысления своей молодой жизни и совсем скромного опыта командования взводом или ротой.

Однако, скорее всего, именно тогда он уже увидел в себе военного гения. Так бывает часто, ведь не случайно Шота Руставели написал: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». В августе 1917 г. Тухачевский осуществляет удачный побег из плена, причем весьма оригинальным способом, который ему впоследствии очень дорого обойдется. Поскольку обстоятельства этого побега раскрывают «гениального военного стратега» как личность, покажем и мы эти обстоятельства по тексту книги Н. А. Зеньковича «Маршалы и генсеки. Интриги. Вражда. Заговоры». – Смоленск: «Русич», 1997. Тем более, что данный эпизод из жизни Тухачевского, как нам кажется, похож на правду. Чтобы лучше понять суть изложенного Н. А. Зенковичем эпизода, сделаем небольшое отступление.

Важно подчеркнуть, что престиж офицера в русском обществе с древних времен всегда был достаточно высок. Удивительно, что в последнее время, чтобы не делали так называемые демократы и поклонники общечеловеческих ценностей с офицерами, как бы они их не унижали бедностью и бесперспективностью служения Родине, однако престиж русского офицера до сих остается достаточно высоким. Скорее всего, это результат явления, известного как инерция, а также особенностей психологического склада русских людей, для которых деньги никогда не были главным мерилом их благополучия. Для доказательства изложенного можно привести множество аргументов, но напомним лишь одну поговорку: «С милым и в шалаше рай».

В старые времена не только в нашей стране, но и за рубежом, офицеры были одной из самых привилегированных и высокооплачиваемых групп общества. Традиционно человеческие представления о чести, достоинстве и благородстве всегда были неразрывно связаны с этой группой людей и конкретно с каждым ее представителем. В отношении личного достоинства офицер стоял на недосягаемой высоте, и такое положение в моральном плане никогда никем не оспаривалось.

За установлением при царе для офицеров официальным титулованием (то есть, формой обращения: к обер – офицерам было – «ваше благородие»; к штаб – офицерам – «ваше высокоблагородие»; к генерал – майорам и генерал – лейтенантам – «ваше превосходительство», а к полным генералам – «ваше высокопревосходительство) во многом стояло действительное признание обществом их сущности, как носителей высоких понятий и моральных устоев. Отклонение от указанных общих правил считалось чрезвычайно позорным событием, поэтому такие отклонения в русской армии были чрезвычайно редкими.

И. В. Сталин, выросший в дореволюционном обществе, хотя и далеко не в аристократической среде, тем не менее, с должным уважением относился к царским офицерам. Так, например, известно, что в отличие от своих многочисленных высокопоставленных соратников по партии, только к Б. М. Шапошникову Сталин считал уместным неизменно обращаться по имени и отчеству – «Борис Михайлович», вместо обычного большевистского обращения: «Товарищ Шапошников».

Итак, по Н. А. Зенковичу:

«Раздался бой настенных часов. Двенадцать. Сталин нажал кнопку вызова, и в дверях возник Поскребышев.