Владимир Цай - Кто в армии служил...

Борзову потребовалось много усилий, чтобы замять дело, иначе полк не был бы признан отличным, что, в свою очередь, чревато замедлением карьеры, поэтому он отвязывался на Безрукове при каждой возможности. К концу службы Безруков спился и не стал даже возвращаться домой. Говорят, так и болтался где-то в деревне с собутыльниками.

Борзов приезжал к Аксинье два раза в неделю и проводил у нее часа два. Командирский газик стоял, особенно не скрываясь, несмотря на то, что Борзов был женат (он, естественно, жил в офицерском городке на противоположной стороне гарнизона). Говорили, что он хотел бросить жену и жениться на Аксинье и предлагал ей, но она отказалась. Ребята в общаге грустили, когда видели недалеко командирский газик.

Блинову однажды повезло. Он пошел в уборную, а в это время Аксинья вышла за водой. К счастью, нужда была малая и можно было терпеть. Оказавшись, таким образом, к колонке ближе всех, Блинов автоматически воспользовался ситуацией.

– Вы что, новенький? – Аксинья приветливо улыбнулась.

– Да, давайте помогу.

Напряжение спало, и Блинов, повесив ведро на кран и подняв рычаг, уже что-то нес про неудобства деревенской жизни. Он и не заметил, как они оказались на ее крыльце.

В отличие от взрослого мужчины, неискушенный молодой человек может получать удовольствие просто от общения с понравившейся ему женщиной, даже не думая о том, чтобы затащить ее в постель. Искушенным женщинам, с другой стороны, нравится восторг почитания неискушенных молодых людей. Они не допускают близости, потому что знают, что в постели от молодого человека толку будет мало, а обучать его – значит все опошлить. Зато так приятно ощущать чистый, восторженный, без намека на похоть взгляд.

Они сидели на крыльце, она что-то подшивала или штопала. Тема разговора не имела никакого значения. Голос у нее был приятный, низкий, и все, что она говорила, Блинову нравилось. Он был уже на грани того состояния, когда мозг молодого человека под влиянием сублимирующейся энергии начинает работать неадекватно. В этом состоянии человеку кажется, что перед ним идеал, в котором все идеально – голос, речь, глаза, улыбка, и, оказывается, по математике в школе у нее была пятерка. Если бы она поманила пальчиком, любой потерял бы голову. Но она не поманила. К счастью. Все, что ни делается – все к лучшему. Блинов потом всегда вспоминал чеховского Ионыча, которого они изучали в школе целую четверть. Повесть он прочел много позже, но тогда, в школе, учительница очень заостряла внимание на эпизоде, когда уже обрюзгший обыватель Ионыч (вот в кого он превратился, с возмущением подчеркивала учительница) едет в коляске и думает: «Как хорошо, что я тогда на ней не женился» или что-то в этом роде.

Время истекло, и он поплелся в общагу выслушивать завистливые подтрунивания ребят. Через несколько дней Блинов убыл на сборы, потом отпуск, а потом была зима. К этому времени Борзов уехал в Академию Генерального штаба в Москву (то-то жена радовалась, скандалы по поводу Аксиньи у них были постоянно). Видимо, Аксинья затосковала (говорили, что загуляла), и через некоторое время у нее появился сожитель из дембелей, лет на семь ее моложе. Чем он ее взял – неизвестно. За водой она больше не ходила.

Весной прошел слух, что она наградила своего солдатика сифилисом (в общаге в это решительно никто не хотел верить), и они уехали лечиться в районный центр. Говорили, что, тем не менее, солдатик никаких претензий к ней не имел и был готов набить морду любому, кто скажет о ней плохое слово. Больше их никто не видел.

Немного позже в соседнем доме с другой стороны поселилась симпатичная молодая соседка с неоформившейся, несмотря на свои двадцать лет, фигурой, с торчащими коленками. Ее прозвали кузнечиком, и ни о чем таком никто, даже

Долганов, не помышлял. Неожиданно через некоторое время было обнаружено, что дневальный по общежитию Сапунов значительную часть времени (делать ему, в общем-то, было нечего) проводит у нее, помогая по хозяйству, но было очевидно, что до интимных отношений дело не дошло – с Сапуновым она дружила (бывают такие якобы простые, а на самом деле довольно стервозные девушки, которые используют наивных молодых людей каким-нибудь, только им известным способом, а может быть, просто держат про запас). Еще через какое-то время она все-таки подцепила кадрового офицера из пехотного полка, Сапунов перестал ходить к ней и впал в глубокую депрессию, свойственную впечатлительным молодым людям после неудавшейся первой любви, а первая любовь почти всегда, на их счастье, заканчивается грустно. Кстати, счастливая первая любовь чревата либо глупым браком на всю жизнь, либо трагедией типа «Ромео и Джульетта».

Больше в поселке даже смотреть было не на кого.

На вечера отдыха в Дом офицеров не ходил никто, потому что делать там было нечего – в полупустом зале сидели по краям неприкаянные, несимпатичные жены кадровых офицеров (бедные женщины проводят молодость в гарнизонах), в то время как их детишки резвились в центре зала.

Обычно в субботу двухгодичники большой компанией не попавших в наряд шли на станцию в баню, а затем в ресторан. Банька была небольшая, деревянная, но с настоящим, по-русски сухим паром. Вся гигиена в общежитии в течение недели ограничивалась утренним умыванием холодной водой из рукомойника. Металлический сосуд с дыркой снизу, которая заткнута свободно болтающимся металлическим стержнем. Резким движением руки загоняя стержень внутрь сосуда, открываешь дырку, из которой доли секунды, до того как стержень, падая под силой тяжести, снова заткнет дырку, выплескивается вода – очень экономичное, актуальное в условиях дефицита воды устройство. Баня в субботу доставляла истинное удовольствие. Если человек попадал в наряд на субботу-воскресенье, то баня для него пропадала (она не работала в будние дни), и приходилось крутиться в общаге с тазиком, нагревая воду в чайнике.

Ресторан представлял собой небольшую комнату на станции, в которой было три-четыре стола (не столики, а именно столы). Повариха готовила борщ, котлеты и другую нехитрую, на первый взгляд, русскую еду. На самом деле, действительно вкусные борщ и котлеты встречаются нечасто. Сельдь, и причем отличная баночная сельдь, не была на Дальнем Востоке дефицитом (в отпуск все тащили с собой пару банок), а соленые грузди были в каждом доме, так что водка шла хорошо. Заканчивали разговоры о службе, о гадах– начальнике штаба, зампотехе, заме по бронетанковой службе и других начальниках в общаге вечером. В воскресенье – преферанс. Какие уж тут девушки.

Исключение составлял Долганов. Каким-то образом он умудрялся и в бане побывать, и водки выпить, и уехать на свидание куда-нибудь в Уссурийск или Владивосток. Иногда, когда у Долганова накрывались все его свидания, он уговаривал кого-нибудь пойти на танцы (теперь они называются дискотеками, хотя отупляющая их суть ничуть не изменилась) в деревню посмотреть на местных девушек. В деревне на танцах деревенские девушки были, но были и деревенские парни (шпана всякая), которые офицеров очень не любили. А за что их любить, философски вопрошал собиратель книг Пономарев (он мотался за книгами по всему округу и каким-то образом находил даже абсолютно дефицитные, а в Советском Союзе любая приличная книга была дефицитом) – со своей зарплатой они легко могли отбить любую девушку, которых на Дальнем Востоке катастрофически не хватало.