Алла Ярошинская - Чернобыль. Большая ложь

Когда я приехала на «Промавтоматику», там меня уже ожидал полный зал людей. Люди стояли в проходах, толпились в дверях и даже в коридоре. Я увидела там все те же знакомые озлобленные, ненавидящие меня лица журналистов из моей газеты Галины Прониной, Михаила Пьеха, Людмилы Натыкач и Ивана Гоцалюка. Так сказать, любимцев редактора, его посланцев.

Главной ударной силой в этой спецкоманде оказалась Галина Пронина, завотделом советского строительства. Маленькая, как всегда ярко накрашенная, с такими же крашеными серо-буро-малиновыми волосами и пухленькими пальчиками, унизанными четырьмя золотыми перстнями, Галина Васильевна встала за трибуну и выступила с горячей обвинительной речью в мой адрес. Меня обвиняли в нечестности и даже в том, что я не хожу на партийные собрания. Но договорить до конца свой спич ей так и не удалось. Неожиданно в зале встал рабочий Владимир Мангейм и сказал примерно следующее: «Кто такая Ярошинская, мы знаем по ее публикациям в центральной печати в защиту таких, как мы, а кто такая вы, мы не знаем, хотя вы тоже работаете журналистом, мы не помним ни вас, ни ваших статей. Мы вас не знаем, и знать не хотим!» И сел. Его слова были встречены в зале громом аплодисментов. Галина Васильевна стоически переносила все это.

Потом рабочие у нее спросили, чем она может доказать свои голословные обвинения в мой адрес. Но ничего конкретного Пронина в ответ сказать не могла. В зале поднялся шум. Она хотела уйти с трибуны, но не тут-то было. Рабочие ей этого не позволили. Они продолжали и продолжали ее спрашивать. Я сидела с организаторами этого собрания на сцене, за столом. Трибуна – рядом. Я опасалась, что Галина Васильевна не выдержит, не дай бог ей станет плохо. Ведь я-то знала, что не так давно она перенесла инсульт, была четыре месяца на больничном. Я видела, как дрожат у нее руки и едва держат ноги. Мне стало ее жаль.

Следующим на трибуну вышел Иван Гоцалюк, кажется он тогда работал заведующим отделом сельского хозяйства. Но, будучи свидетелем полного провала обвинительной речи предыдущего оратора, умерил свой пыл, хотя отрабатывал свою роль: не допустить, чтобы рабочие меня избрали своим кандидатом в депутаты.

Хорошо спланированная и задуманная акция бригады верноподданных журналистов из моей газеты так же хорошо и провалилась. За мою кандидатуру голосовали почти единогласно: воздержались директор завода и парторг. И это, в общем-то, по-человечески понятно. Из-за меня им приходилось выдерживать самое большое давление со стороны партийных органов области.

На собрании завода «Промавтоматика» по выдвижению кандидатов в депутаты я впервые рассказала о своей предвыборной программе. Один из ее разделов назывался «Экология и медицина». Я изложила свое видение ситуации на пораженных территориях, конкретный план ликвидации последствий чернобыльской катастрофы в нашей области. О масштабах ее я тогда только догадывалась.

Мощная информационная атака против меня со стороны моей же газеты «Радянська Житомирщина» и партийных органов всех уровней, начиная с ЦК Компартии Украины, захлебывалась. Несмотря на бешеное давление, три рабочих коллектива – многотысячные заводы «Промавтоматика», «Автозапчасть» и «Электроизмеритель» – добились регистрации неугодного журналиста в качестве своего кандидата в народные депутаты СССР. Другие четыре коллектива – заводы «Вибросепаратор», станков-автоматов, политехнический и научно-исследовательский институты, – несмотря на поездки их представителей в Москву в центральную избирательную комиссию, на приезд ее председателя из Москвы в Житомир, добиться этого так и не смогли.

Последний шанс у моих противников – снять мою кандидатуру – появился на окружном предвыборном собрании. Ведь у нас начал действовать новый, хотя и более демократичный, чем ранее, но «хитрый» Закон о выборах народных депутатов СССР, призванный не столько обеспечить равное право на выдвижение кандидатур и их регистрацию, сколько, позволив поиграть в демократию на начальном этапе, в конце «забега» собрать окружное собрание представителей коллективов для того, чтобы отсеять неугодных кандидатов.

В огромном зале житомирского Дома политического просвещения, приблизительно на тысячу мест, вотчины обкома партии, и решался этот вопрос. Всего было выдвинуто восемь кандидатов. Некоторые из них взяли самоотвод. Партократия настаивала на том, чтобы оставить в списке всего две-три кандидатуры, которые были бы внесены в бюллетени для тайного голосования. Мои сторонники – рабочие и техническая интеллигенция – понимали и говорили мне об этом: зал подобран такой, что моя кандидатура, если будут ставить ее на голосование отдельно, вряд ли пройдет. В первых рядах сидели самодовольные партийные держиморды города и района. Однако сценарий не удался: на трибуну вышел рабочий из объединения «Житомирдрев» Юрий Олейник и зачитал несколько заявлений трудовых коллективов, которые свидетельствовали о том, что выборов представителей на окружное собрание у них не было. Парторги и руководители присвоили сами себе право представлять интересы коллективов. Рабочие протестовали против такой узурпации их законных прав и волеизъявления.

Заявление рабочего оказалось для собрания маленькой бомбой. В результате почти в два часа ночи было принято решение внести в списки для голосования всех кандидатов. Все они, кроме меня, были членами КПСС и почти все – членами бюро горкома и райкомов. Голосовали за весь список в целом. Так была одержана еще одна маленькая победа рабочего класса в Житомире.

Но предстояли тяжелые, изнурительные бои с властями предержащими в предвыборных встречах на заводах, фабриках, в институтах, особенно – в колхозах. Ведь именно там устои были как нигде прочными и незыблемыми. Затурканные колхозники и пикнуть боялись. Председатели колхозов, партийные секретари запугивали своих «крепостных» тем, что, если они проголосуют за меня, то им не дадут лошадь для вспашки огорода, не привезут угля или дров. Да мало ли чего не дадут: ведь советский колхозник полностью зависел от своего господина – председателя. Что тот захочет, то и сделает. И все же колхозники тоже распрямляли спину, в основном молча поддерживая неугодного кандидата. Многие из них прочли мою вторую статью в «Известиях», напечатанную во время предвыборной кампании, «Босиком по битому стеклу». В ней я рассказала, в частности, о том, как пыталась защитить в своей газете «Радянська Житомирщина» гонимую председателем колхоза «Заря» Владимиром Галицким колхозницу Антонину Оборскую. И как после этого нашелся в газете журналист, Иван Ильченко, который, выполняя заказ партийного руководства, не только обелил председателя, в чьем хозяйстве круглый год в теплицах зрели свежие огурчики и помидорчики к столу партийного руководства, но и «заляпал», сколько мог, рядовую колхозницу Антонину Оборскую, а заодно и меня.