Дэвид Уайз - Охота на «кротов»

Затем Энглтон заявил, что уходит. Я сказал: «Г-н Энглтон, вы осознаете, что там — снаружи — находятся шестнадцать телекамер. Вы только что сказали мне, что если вас снимут, то ваша семья будет уничтожена». И все же он вышел из дома и, казалось, как загипнотизированный застыл перед камерами. Какое-то время он что-то говорил, потом сел в свой голубой «мерседес» и уехал».

К тому времени Колби завершил чистку в руководстве контрразведки. Однако это было лишь началом последствий, связанных с публикацией Херша. Для проверки выдвинутых обвинений президент Форд назначил комиссию из восьми членов во главе с вице-президентом Нельсоном Рокфеллером. В начале 1975 года началось тщательное расследование в сенате, которое возглавил сенатор Фрэнк Черч, демократ от штата Айдахо. В палате представителей подобное расследование проводилось под руководством члена палаты представителей Отиса Пайка, демократа от Лонг-Айленда [223].

Джеймс Энглтон неохотно возник из неизвестности, чтобы предстать в сенате перед специальным комитетом по разведке, возглавляемым сенатором Черчем. Он впервые в жизни публично давал показания в качестве свидетеля. Под стрекот и жужжание теле- и кинокамер в ярко освещенном канделябрами зале для закрытых заседаний за столом для дачи свидетельских показаний был приведен к присяге высокий сутулый человек.

После небольшого препирательства вначале между Энглтоном и Черчем сенатор Ричард Швейкер, республиканец из Пенсильвании, приступил к допросу бывшего шефа контрразведки. На предыдущем, закрытом заседании, отметил сенатор, Энглтону был задан вопрос, почему ЦРУ не выполнило распоряжение президента об уничтожении смертельного токсина, вырабатываемого моллюсками, который использовался в качестве покрытия, наносимого в виде микроскопической пленки на малоразмерные поражающие элементы, предназначенные для стрельбы из штатного оружия?

Энглтон ответил: «Непостижимо, чтобы государственная секретная разведывательная служба была обязана исполнять все открытые распоряжения правительства». «Вы действительно так считаете? — спросил Швейкер.

«Ну, если все воспроизведено точно, то этого не следовало бы говорить», — ответил Энглтон.

Швейкеру этого было недостаточно. Считает ли Энглтон, что ЦРУ было обязано подчиняться президенту или нет?

Энглтон сказал, что его высказывание было дерзким и что он хотел бы взять свои слова назад.

К допросу подключился сенатор Черч.

— Вы не имели этого в виду, когда сказали это в первый раз? — спросил он.

— Я не знаю, как ответить на этот вопрос, — ответил Энглтон. — Я сказал, что я беру эти слова обратно.

— Но вы не желаете сказать, имели ли вы или не имели в виду именно это значение, когда вы говорили об этом?

— Я бы сказал, что все эти предположения не должны были бы служить поводом для догадок.

Сенатор Роберт Морган из Северной Каролины был обеспокоен ответами Энглтона. Он хотел знать, каким образом «можно установить такой контроль за действиями ЦРУ, который обеспечил бы соблюдение основных прав американских граждан в этой стране?.. Как мы должны поступать, если… разведывательные ведомства отказываются подчиняться директивам?.. Какими гарантиями должны мы располагать, чтобы быть уверенными, что разведывательное ведомство будет выполнять любые указания конгресса или президента?»

«Мне нечего добавить к этому, сэр», — сказал Джеймс Энглтон.

В дни, непосредственно предшествовавшие наступлению осени, рассказывал Майлер, «Джим находился в весьма унылом настроении. Что ждет контрразведку? Что случится с усилиями, направленными на то, чтобы оградить правительство от проникновения агентов? Много вечеров мы проводили за ужином в «Шанхае» на автостраде Ли хайуэй. Либо Джим отправлялся в ресторан «Нисуаз» в Джорджтауне» [224]. Там за обедом двое мужчин вели разговоры о туманном будущем контрразведки.

«Он был очень озабочен тем, что нам не удалось обнаружить внедрившегося агента, — сказал Майлер. — Он спрашивал меня: «Где следовало искать? Что мы должны были делать? Что мы упустили? Что мы делали неправильно?»»

Норвежский контрразведчик был удивлен. Он установил сотрудника КГБ в Осло и следовал за ним до места отдыха. Озадачила его женщина, с которой русский там встретился. Она была старше, чем можно было ожидать, вероятно, лет 65-ти, отнюдь не юная красотка, с которой сотрудник КГБ мог бы предпочесть встретиться в выходной.

Бывший агент контрразведки ФБР рассказал, что было потом. «Служба безопасности Норвегии установила ее личность и… о Боже, она работала в Москве. Она вписывалась в дело Голицына».

Конец 70-х годов, более десяти лет прошло с того времени, как Ингеборг Лигрен была арестована и допрошена «с пристрастием» (в итоге освобождена за недостаточностью доказательств) в результате идентификации ее Анатолием Голицыным как советской шпионки. Энглтон предупредил норвежцев о Лигрен и продолжал настаивать на ее виновности даже после ее освобождения.

Женщиной, с которой встретился русский, оказалась Гунвор Гальтунг Ховик, 65 лет, работавшая секретарем в норвежском посольстве в Москве в течение девяти лет до появления там Лигрен [225].

В 1977 году Гунвор Ховик трудилась в отделе по торговым и политическим вопросам в министерстве иностранных дел Норвегии в Осло. Проверив свои отчеты, норвежская служба безопасности установила, что она работала в посольстве в Москве с 1947 по 1956 год.

«Голицын рассказал, — продолжал контрразведчик из ФБР, — что КГБ избрал норвежское посольство в Москве в качестве объекта проникновения. Решил, что женщина, оказавшаяся Ховик, одинока, и устроил так, что в опере с ней познакомился привлекательный сотрудник КГБ. Это сработало».

Джеймс Нолан-младший, сотрудник контрразведки ФБР в советском отделе штаб-квартиры в то время, когда установили Ховик, объяснил, как провалилось это дело. «Голицын говорил о норвежке, завербованной с помощью «медовой ловушки» в Москве, которая была важным источником для КГБ в МИД Норвегии. Это было абсолютно, совершенно точно. Управление с помощью норвежцев подобрало пять или шесть кандидаток и показало их дела Голицыну. «Вот эта женщина», — сказал он. Ее арестовали. Разразился большой скандал. Беда в том, что это оказалась не та женщина».

Как только норвежская полиция безопасности вышла на след Ховик, ее взяли под наблюдение на несколько месяцев. 27 января 1977 года за ней все еще следили, когда она ехала в трамвае на встречу с Александром Принци-паловым, сотрудником КГБ, числившимся третьим секретарем советского посольства. Встретившись с сотрудником советской разведки, она передала ему документы. В этот момент группа полицейских, переодетых спортсменами, окружила их, арестовала Ховик и задержала Принципалова, пока тот не доказал свой дипломатический статус, после чего его пришлось отпустить.