Дэвид Уайз - Охота на «кротов»

На допросах и в суде Ховик призналась, что передала КГБ кучу секретных документов, сначала в посольстве в Москве, а затем — на протяжении 19 лет, работая в министерстве в Осло. КГБ экипировал Ховик специальной сумкой русского производства с секретными карманами, чтобы удобнее было выносить документы из министерства. Она передавала их своим руководителям из КГБ во время встреч на улицах в районе Осло, а за это получала деньги.

Ховик вел Геннадий Титов, сотрудник резидентуры КГБ в Осло, ставший впоследствии генералом [226]. После ареста Ховик Норвегия выслала пятерых советских граждан за шпионаж, включая Принципалова и водителя посольства С. Громова, которых обвинили в получении секретных материалов от Ховик. В то время Титов находился в отпуске в Москве, но правительство Норвегии дало понять, что вернуться ему не разрешат.

По словам корреспондента столичной газеты «Афтен-постен» Пера Хегге, история на этом не закончилась. У Советов имелся персональный «крючок» для Ховик. Сотрудник КГБ, которого, по словам Голицына, подсадили к ней в опере в Москве, был ей уже знаком. «В 1945 году, — сказал Хегге, — Ховик работала переводчицей у норвежского врача, пытавшегося улучшить условия содержания в лагерях советских военнопленных, которых немцы отправили в Норвегию и которых теперь репатриировали. Она подружилась с советским солдатом, а может, и влюбилась в него. Его, в отличие от других, не отправили в Сибирь по возвращении в Советский Союз. Он написал ей. Его использовали, чтобы держать ее под контролем: если она не будет сотрудничать, с ее советским другом-солдатом произойдет нечто ужасное. Мне говорили, что его выпустили из тюрьмы для свидания с ней. И если бы она отказалась сотрудничать, его упрятали бы обратно».

Все подробности дела так никогда и не были оглашены на суде. 5 августа 1977 года, через шесть месяцев после ареста и до того, как она могла предстать перед судом, Гунвор Гальтунг Ховик скончалась в тюрьме от сердечного приступа.

В 1974 году, сразу же после Рождества, Колби отозвал Джорджа Калариса из Бразилии, где тот работал резидентом, и назначил его начальником контрразведки вместо Джеймса Энглтона.

Каларис, сын греческих иммигрантов, владельцев ресторанов в Биллингзе (штат Монтана), пришел в Управление в 1952 году. Он служил большей частью на Дальнем Востоке — заместителем резидента в Лаосе и резидентом на Филиппинах. Там он и познакомился с Колби, который возглавлял отдел Дальнего Востока. Каларис входил в число «дальневосточной мафии», со-трудников-«азиатов», которых Колби привел с собой и поставил на ряд руководящих постов в Управлении.

Когда Каларис стал во главе отдела контрразведки, в качестве одного из первых своих шагов он поручил Уильяму Кэмпу III, сотруднику ЦРУ, который работал в Осло в момент ареста Лигрен и которого Каларис перетащил в контрразведку, изучить это дело. Еще до ареста Ховик Кэмп пришел к выводу, что ЦРУ, положившись на информацию Голицына, испортило все дело, побудив Норвегию арестовать не ту женщину.

Подавленный, Каларис понимал, что Управлению следовало бы выразить свои сожаления Норвегии в связи с ошибочным заключением в тюрьму Лигрен. В 1976 году Кэмпа отправили в Осло с письмом от ЦРУ, подписанным Каларисом, с извинениями правительству Норвегии за чудовищную ошибку в деле Лигрен. Кэмп в сопровождении Квентина Джонсона, резидента ЦРУ в Осло, обратился к властям Норвегии и доставил письмо и устные извинения по адресу. ЦРУ также предложило Лигрен деньги в дополнение к небольшой компенсации, полученной ею от собственного правительства, но нор-вержцы отклонили это предложение.

Кроме того, Каларис предпринял шаги, призванные гарантировать, что сама Лигрен узнала об искреннем раскаянии Управления. Но официальное извинение ЦРУ перед правительством Норвегии так и не стало достоянием гласности. К тому времени Ингеборг Лигрен ушла со службы и канула в неизвестность в своем родном городе Ставангере на юго-западе Норвегии. Номер ее телефона не значился в телефонных книгах, и ее единственным желанием было дожить свои дни тихо и незаметно.

22 января 1991 г. из сообщения, помещенного ее семьей в столичной газете, стало известно, что Ингеборг Лигрен скончалась в Санднесе, пригороде Ставангера, в возрасте 76 лет.

Джордж Каларис, новый шеф контрразведки, был высоким, худощавым мужчиной с живым умом и без светских претензий. В Управлении, возглавляемом в основном выпускниками старейших университетов страны, Каларис являл собою аномалию. В то время как многие его коллеги были уроженцами восточной части США с медлительным выговором Г ротона или Андовера, Каларис вырос в Монтане; по внешности и стилю он в чем-то напоминал Джимми Дуранте. Его начальной школой стали улицы оккупированных нацистами Афин.

Когда Калариса (одиннадцати лет) и двух его братьев мать привезла в Грецию, чтобы они получили там образование, отец навещал их каждый год. Началась вторая мировая война, и Каларис с матерью и братьями остался в Афинах в нацистской оккупации. Семья обзавелась фальшивыми документами на свое имя и выдавала себя за греков. В удостоверении личности Калариса значилось, что он родился в Афинах. Во время войны Каларис учился в юридической школе при университете в Афинах. В 1944 году после освобождения Греции вновь открылось американское посольство. Когда подстегиваемый нетерпением Каларис обратился в посольство, чиновник сказал ему бодро: «У нас здесь кое-что есть для вас». Это была призывная повестка. Каларис вернулся в Соединенные Штаты в апреле 1945 года, а в августе, сразу после окончания войны, был призван на военную службу. Отслужив два года в армии, он закончил юридическую школу при университете штата Монтана и получил степень магистра по трудовому законодательству в нью-йоркском университете. Он работал юристом в Национальном совете по трудовым отношениям, затем в 1952 году пришел в ЦРУ.

Отдел контрразведки, обструганный Колби, уже значительно уменьшился, когда Калариса отозвали из Бразилии и назначили его начальником. Он решил оставить все как есть. Своим заместителем он сделал Леонарда Маккоя, который занимался отчетами в советском отделе. Сотрудники этого типа не ведут агентов, а записывают и оценивают информацию, поступающую с мест от ведущих оперативников. Среди прочих крупных дел Маккой писал отчеты по Пеньковскому и Носенко. Крупный лысеющий человек с размеренной речью, Маккой приходил в ужас, читая дела эпохи Энглтона, к которым теперь имел доступ. Настроенный явно в пользу Носенко и против Энглтона, он еще больше разъярился, когда в полной мере осознал, что происходило за закрытыми дверями контрразведки и группы специальных расследований [227].