Олег Насобин - Бенвенуто

Все наше французское «досье», которым располагали ДСТ (контрразведка) и РЖ (внутренняя разведка), состоит из сотен доносов, которые постоянно проверялись полицией, органами, администрацией и ни разу не подтвердились, но все равно продолжали поступать.

И вот теперь, оторопело вытаращив глаза на грозный и срочный запрос из США, французский генерал думал только одну мысль: «Все-таки просмотрели, что ли? Кто же этот русский есть на самом деле?»

Для того чтобы стала понятнее логика разворачивающегося повествования, придется мне рассказать о контексте, в котором происходили описываемые события, и о некоторых приключениях, случившихся с нами во Франции до описываемых событий.

Продолжение основной сюжетной линии вы найдете в главе «Оборотни».

Загадочный ларчик с доносами на самом деле открывается просто: мы с Ириной, иностранные предприниматели и инвесторы, пережили на личном опыте попытку наглого рейдерского захвата нашей собственности во Франции. Рейдеры нападали, а мы защищались как могли. В результате было много шума. Вот и все.

Казалось бы, разве грубое посягательство на имущество и бизнес возможно в цивилизованной стране с давними традициями правовой защиты? Оказывается, во Франции вполне возможно. И еще как. Причем наш случай здесь отнюдь не единственный, а «правовая защита» инвесторов тут весьма сомнительная. За красивым фасадом правосудия скрываются обветшавшие, неприглядные задворки.

Как это видно из других громких дел на Юге Франции, прокуроры и судьи (у прокурора во Франции тоже статус судьи) здесь, как правило, покрывают жуликов и уголовников, если они им — масонские братья. Тут можно сослаться на свидетельство прокурора республики Эрика Монгольфье, его выступление есть на Ютьюбе.

Вообще говоря, у нас в России к масонам относятся как к чему-то нереальному, загадочному, таинственному. На самом деле эта организация вовсе не тайная, ее телефоны и адреса вы найдете в любом справочнике. Вернее, адресов много, поскольку масонских лож тоже несколько и масонские «течения» (послушания, как они говорят) серьезно отличаются друг от друга. К сожалению, французское масонство погрязло в скандалах.

На Юге Франции, пожалуй, большинство дееспособных мужчин, занимающихся тем или иным видом предпринимательской, административной или интеллектуальной деятельности, состоят в масонском братстве.

Масонство за своей «загадочной ширмой» скрывает идеальную, но довольно банальную коррупционную паутину. Об этом здесь, во Франции, написано огромное количество книг и статей.

Современные масоны — это часть нашего больного общества, и ничего исключительного или загадочного в них нет.

Организации «детей Вдовы» (как они себя еще называют) привлекают людей декларациями о возвышенных идеалах, возможностью сменить бытовые темы бесед на интеллектуальные и философские. Но в конце концов все превращается в более или менее элитный или, наоборот, примитивный клуб коррупционеров, некую «административно-воровскую малину», где встречаются сами «гопники» и те, кто их должен по идее ловить и наказывать.

Всего во Франции по состоянию на февраль 2013 года насчитывается около 170 тысяч членов франкмасонских лож.

Взять, например, обычный рекламный щит у провинциальной дороги. Он рекламирует всего-навсего цветочный магазин, но выполнен в ключе масонской символики, потому что продавец таким образом пытается увеличить товарооборот, призывая братьев. Это просто маркетинг, и ничего более.

Или какая-нибудь почти заброшенная могилка в нашем городке Монтару с аналогичной символикой. Такое здесь встречается на каждом шагу.

Еще необходимо отметить, что французское масонство считается «нерегулярным», то есть не признается «братьями» из других стран. Между «послушаниями» есть, так сказать, ритуальные разногласия, но, кроме того, репутация у французов подмочена постоянными скандалами и коррупцией. Любой желающий может ознакомиться с темой самостоятельно, источников предостаточно.

Мы с Ириной приехали во Францию в 1997 году, уже будучи состоявшимися предпринимателями и имея за спиной замечательный коммерческий успех в Чехии, где мы жили до переезда во Францию, и в России, где наше семейное предприятие процветало.

Наши планы во Франции были ясны и логичны: мы хотели создать индустриальное предприятие, фабрику и собственную марку косметики, которую можно было бы продавать на глобальных рынках. Нам казалось, что из Франции достичь нашей цели будет проще.

Когда мы приехали в Ниццу, мне было около 30 лет, а Ирине и того меньше. При этом за нашими плечами уже был опыт трудного, но успешного стартапа буквально на голом месте, без какой бы то ни было поддержки.

Мы энергично взялись за дело на новом месте: приобрели в собственность большое, красивое, но пустующее здание (которое к тому времени уже около пяти лет числилось на балансе банка после банкротства его предыдущего владельца) и привезли во Францию свое новейшее оборудование из Чехии плюс купили новое.

Здание мы приобрели без всяких кредитов. Французские банки тогда, при покупке, нам отказали в кредитовании, потому что мы русские, а на дворе шел 1998 год.

Чтобы собрать необходимую для покупки здания сумму, нам с Ириной пришлось продать свой большой дом в ближайшем Подмосковье и к тому же влезть в долги. Но мы не отчаивались, уверенно идя к своей намеченной цели.

Мы были молоды, полны сил, не чувствовали для себя никакой опасности во Франции и с оптимизмом смотрели в будущее.

Ну и пусть пришлось пожертвовать ради своей мечты личным имуществом и деньгами, зато уже через полгода наш новый, суперсовременный завод выдал свою первую продукцию.

Наша косметика нравилась людям, и сеть сбыта росла как на дрожжах: Япония, Южная Корея, США, Китай, Индия, Россия, Украина, Филиппины… Небольшой ассортимент мы продавали и в Европе, и во Франции.

Кроме собственной продукции (под своей маркой), вскоре наше предприятие начало разрабатывать и выпускать биокосметику для других фирм, под их собственными брендами.