Олег Насобин - Бенвенуто

4) антропологическая.

Только совокупность всех трех и отсутствие противоречий между ними может гарантировать правильную атрибуцию картины тому или иному автору, школе и периоду времени.

Стилистическая экспертиза — ее еще называют стилистическим анализом или искусствоведческой экспертизой — это самый субъективный анализ из всех. Его результаты целиком и полностью зависят от личности, знаний, опыта и настроения эксперта.

В нашем случае кто-то из искусствоведов-экспертов должен был четко и ясно написать заключение: «Настоящее произведение — автопортрет Бенвенуто Челлини; дата его создания — вторая половина XVI века» — и подписаться под этим.

Абстрагировавшись от всех предыдущих приключений, попробуйте встать на мое место. Вопрос такой: куда и к кому идти? Вы поймете, что идти-то почти и некуда.

В музей обращаться бесполезно. «Музейские» не имеют права высказываться да и не хотят этого делать. А признанного светила, однозначного авторитета в области искусства Ренессанса, которому был бы по силам сам Челлини, в Париже 2005 года просто-напросто не существовало. По крайней мере, мы не знаем его имени.

В Италию не сунешься, там засада. В Сотбис, Christie’s тоже. Скорее всего, их экспертов люди сеньора Веспуччи обзвонили в первую очередь.

У меня уже был опыт общения с Б. Б., которого считают в Париже ведущим специалистом по рисункам старых европейских мастеров. Он же представлялся как наиболее авторитетная кандидатура эксперта и в нашем случае…

Но по опыту общения с ним (мы показывали ему кое-какие рисунки из нашей коллекции) я прекрасно отдавал себе отчет, что, как максимум, этот чрезмерно осторожный парижский специалист на словах скажет что-нибудь двусмысленное, а бумагу при любом раскладе писать поостережется. Слишком громкое это дело, и слишком велик для него риск. Здравый смысл подсказывал, что нечего к нему с этим вопросом и обращаться.

Кстати, с атрибуцией рисунка из нашей коллекции, известного как «Голова Прелата», Б. Б. ошибся.

Потому-то, решая сложную задачу, мы обратились к респектабельному и честному эксперту в Провансе, а не в Париже: к месье Ришару Давиду — уважаемому на Юге специалисту и официальному эксперту Апелляционного суда в городе Экс-эн-Прованс (суд второй инстанции).

Месье Давид подошел к делу весьма серьезно. Изучил документы, осмотрел картину и связался с коллегами в Италии.

Наконец по истечении недели или двух он принял для себя решение и написал ясное, короткое заключение. Оно свидетельствовало, что рассматриваемая картина на самом деле портрет Бенвенуто Челлини, изготовленный во второй половине XVI века. При этом месье Давид присовокупил к документу и рапорты других экспертиз.

Как я уже сказал, месье Давид — опытный, известный человек без каких-либо пятен на своей репутации. Он возглавляет местную ассоциацию экспертов. Однако позднее, когда у нас установились хорошие связи в Лондоне, я заказал специалистам из Оксфорда еще один стилистический анализ, а также исследование итальянских живописных этюдов XVI века, выполненных на бумаге.

Эти исследования полностью и недвусмысленно подтвердили правоту месье Ришара Давида.

У портрета, попавшего к нам в руки, была одна загадка, которую до 2007 года нам никак не удавалось разрешить. Вернее, это была главная тайна портрета. Что именно хотел сказать художник, изобразив себя в красном капюшоне, а точнее, в красной шапочке?

Известно, что во времена Ренессанса интеллектуальная составляющая искусства ценилась не менее мастерства и визуальной гармонии. Творцы шифровали своими образами какие-то важные с их точки зрения послания к зрителю. Причем в классовом и кастовом обществе смысл таких посланий был доступен отнюдь не всем ступеням социальной лестницы. Понимать и видеть было скорее привилегией избранных.

Иначе говоря, художники высшего света просто обязаны были закладывать некие важные смыслы в свои работы, потому что примитивная, бессмысленная картинка не имела шансов быть признанной и по достоинству оцененной в благородном обществе.

На нашем портрете нет никаких «говорящих» деталей: ни книги, ни инструментов, ни фамильного герба… Ничего, чем мог бы гордиться Бенвенуто Челлини и с чем он мог себя ассоциировать. Ничего, кроме странного красного головного убора. По-французски такая деталь одежды называется «бонне(т)».

Кстати, на черно-белых фото, сделанных в инфракрасном свете, видно, что это именно шапочка бонне. Мы продолжаем называть ее «капюшоном» только потому, что это название на русском языке несколько благозвучнее, чем «шапочка».

Загадка красного капюшона занимала меня уже долгое время, она возникла сразу же после того, как мы идентифицировали персонаж. И с того самого часа я при случае пытался как-то приблизиться к разгадке: искал информацию в книгах по истории костюма, обращал внимание на картины, где встречались персонажи в круглых шапочках, и их бэкграунд. Однако всерьез я смог заняться этим вопросом, только когда установилось относительное затишье в делах и на фронтах нашей борьбы за выживание.

Подход к исследованию темы «красной шапочки» мы с Ириной систематизировали так:

• история костюма — когда, где и кто носил подобные шапки;

• значение красного цвета головного убора, значение материала (в данном случае бархата): шапочка выглядит бархатной, судя по характерной форме складок и игре светотеней;

• профессиональная принадлежность и ее отражение в головных уборах;

• религиозные мотивы и тайные секты;

• изображения подобных шапочек в истории изобразительного искусства и расшифровка их смысла.

К 2007 году пришлось признать, что мы топчемся на месте и задача нам не по зубам. Ни один из этих пунктов не привел нас к разгадке. Я просмотрел тысячи картин и прочитал немало специальных книг, но тщетно. К сожалению, и ученые, к которым мы обращались за консультацией, не могли нам подсказать ничего существенного. Но так совпало, что примерно в это же время мы решили съездить в Пизу.

Во-первых, мы никогда там не были, хотя частенько посещаем Тоскану и ее столицу, Флоренцию (а это совсем рядом с Пизой). Во-вторых, к 2007 году дочь уже подросла настолько, что ей тоже была бы интересна поездка к «кривой башне». Ну и в-третьих, последние слова в автобиографии Бенвенуто: «Я уезжаю в Пизу».