Елена Коровина - Москва: мистика времени

А вот у Захария Чернышева, кроме снесения вала, была и еще одна задумка – выстроить здание, нужнейшее городу – резиденцию «городского головы». И в 1782 году Чернышев выстроил на Тверской улице, 13 дворец московского генерал-губернатора. И стоит заметить, что на его нижний этаж пошел камень разбираемых в то же время стен Белого города. Так что традиция налицо. Не знаете, что за дворец такой? Неправда! Здание Моссовета советских времен, а ныне здание Московской мэрии перед памятником Юрию Долгорукому знают все. А вот те, кто прочтут книгу дальше, узнают и об авантюрных приключениях, и о мистической подоплеке, с которой связано это здание.

Но пока речь не о нем, а о Земляном городе с его валом. Во время грандиозного пожара 1812 года вал, как, впрочем, и почти вся Первопрестольная, выгорел начисто. Ну а после войны, во время работ по восстановлению города с 1816 по 1830 год вал был вообще срыт, ров засыпан, а владельцев домов, стоявших вдоль старого вала, обязали разбить на своих участках сады. Что они и сделали весьма охотно. Теперь понимаете, чем дело кончилось? Конечно же Садовой улицей и ее продолжением по кругу, то есть нынешним Садовым кольцом. Именно оно и стало ПЕРВЫМ действительно замкнутым кольцом нашего города.

Следующим кольцом стал так называемый Камер-Коллежский вал. Однако это кольцо ни при первоначальной постройке, ни при последующих достройках-реконструкциях никогда не являлось замкнутым вокруг Москвы. Ведь это были просто земляные насыпи вокруг города на тех местах, где в город входили основные транспортные дороги. И это было не оборонительное сооружение, как стены Белого или Земляного городов, а таможенное, созданное в 40-х годах XVIII века. Словом, бизнес-кольцо осьмнадцатого столетия. На каждой дороге были установлены заставы, дабы собирать пошлину и не пропускать недозволенные товары. Очень быстро вокруг небольших помещений застав появились и подсобные строения, а главное – кабаки с постоялыми дворами, где каждый въезжающий мог переночевать или подождать свои грузы, запаздывающие в пути. Ну уж о кабаках на заставах все наслышаны. До 1754 года на этой таможенной границе города существовало 16 застав по всем главным дорогам. Потом их стало 18. И хотя таможенный досмотр в 1750-х годах был отменен, но зато введен паспортный контроль, который проводила полиция. С середины XVIII века заставы стали фактически отмечать границу города. А в 1806 году она была проведена здесь официально.

Имена основных застав знают все: на Трехгорном валу (сейчас Улица 1905 года) была Трехгорная застава (позже – знаменитая фабрика Трехгорной мануфактуры – легендарная Трехгорка), на Бутырском – Бутырская (отсюда, понятно, Бутырка), ну и далее – заставы Преображенская, Рогожская, Семеновская, Калужская, Дорогомиловская и другие. Каждое название – история!

Москва в границах Камер-Коллежского вала. 1836 г.

Ну а почему сам вал был назван Камер-Коллежским? А потому, что при Петре I были учреждены Камер-коллегии (сейчас сказали бы министерства). Камер-коллегия занималась управлением государственными доходами, в том числе и сбором налогов, как говорили – податей. Уже тогда считалось, что сие учреждение создано «для соблюдения равенства между податями в зависимости от уровня подушных доходов». Вона еще с каких пор власти предержащие заботились о равенстве! А мы и не знали. Теперь вот знать будем.

А еще знаете, какова была основная функция стражей на заставах? Проглядеть по поданным бумагам – кто имеет право на торговлю водкой в Москве, а кому не положено ее ввозить. Имели право только откупщики, то есть те, кто заплатил подати за откуп такой торговли. Словом, отслеживание водочной торговли и тогда считалось основной функцией государства. Вот для этого и возвели 18 застав и насыпали вал длиной в 37 километров.

Вокруг вала с обеих сторон очень быстро расплодились кабаки не только на заставах, но и просто – по надобности. А надобность, конечно, имелась. Хотя байки о том, сколь дико народ пил в кабаках, больше приукрашены. Обычно мужики пили, когда вырывались «на торг» из семейного плена. Но вообще-то байка о всеобщей российской пьянке – это байка. Наши предки и работать вполне умели. Иначе как бы они вывели Россию в начале ХХ века в самую развивающуюся державу мира?

Но конечно же и кабаки свои мистические легенды в жизнь Москвы вносили. Но ведь чего спьяну не привидится? Масло в огонь подливало и то, что именно за стены Камер-Коллежского вала власти приказали вынести все кладбища. Вспомним хотя бы Преображенское, Рогожское, Семеновское. Понятно, что вокруг вала расселилась голытьба – кому ж селиться на окраинах? Ну и начались разборки, разбойничанье. Ну а где разные преступники с преступлениями – там и что? Конечно, тюрьмы. Вот Бутырская тюрьма и нам всем известна. Века пережила, можно сказать.

Немудрено, что по Москве ходили легенды и о разбойниках Марьиной рощи, и о призраках Преображенской или Измайловской застав, где обычно являлись стрельцы, некогда учинившие бунт супротив Петра Великого. А вот на Семеновской заставе объявился совсем странный призрак. И ведь уже заставы-то давно не было. Сам вал срыли еще в середине XIX века. Но вот территория Семеновского отличилась и в ХХ веке.

Вокруг Семеновской заставы издавна сложилась Семеновская слобода, где главным стал Слободской проезд. В 1922 году его переименовали в проспект Буденного в честь бесстрашного революционного маршала-военачальника. С 1912 года здесь размещались корпуса завода (сначала совместного российско-французского, а потом и российского), который теперь носит название «Салют» имени М. Фрунзе (опять же советского военачальника) и имеет адрес – проспект Буденного, 16.

Завод этот изначально выпускал продукцию самых высоких технологий своего времени – авиационные двигатели-моторы. А вот именовался довольно сказочно – завод «Гном». В 1912 году он был филиалом французской фирмы «Гном-Рон». И поначалу двигатели здесь лишь собирались, а все детали поставляли из Франции. Но вот только они постоянно задерживались в пути, а частенько оказывались вообще некачественными. Их приходилось «доводить до ума» уже на самом «Гноме» вручную.

И тогда инженер-рижанин Федор Федорович (по-иному – Теодор Теодорович и даже Генрихович) Калеп в 1911 году изготовил на базе моторов «Гном» собственный авиационный мотор К-60. Через пару лет усовершенствовал его. Да так удачно, что все летчики отметили, что его моторы, установленные на самолеты, обладали более высокими эксплуатационными качествами, чем французские. Так началась история авиационных двигателей и моторов России. Но в апреле 1913 года первый российский конструктор авиадвигателей умер в самом расцвете сил. Ему всего-то было 47 лет. И вот в цехах «Гнома» стали поговаривать – не успокоился конструктор, является приглядеть за производством. Конечно, это было большое допущение. Ведь на самом деле Калеп большую часть работы провел на заводе «Мотор» в Риге, где был совладельцем и директором. На московском же заводе его двигатели только доделывались, сравниваясь с французскими. Но, видно, рабочим было приятно утверждать, что конструктор и после смерти печется о своем детище. Ну не нравилось им французское руководство. Хотелось погордиться своим, российским мотором.