Александр Карелин - Регистан где-то рядом (сборник)

Ужин, как и обед, прошли без происшествий. В который раз пожалел Невский об отсутствии соли. Все получили свои лекарства – лечение левомицетином началось. В палате все легли по кроватям – болезни и усталость брали свое. Александр прислушивался к каждым шагам в коридоре – «идут за мной» – каждый раз казалось ему. Но и вечер прошел без приглашения на операцию. Невский успокоился совершенно, значит, обошлись без его помощи. Он стал вслушиваться в негромкий разговор между Якушевым и Бабенко. Они неторопливо перебрасывались фразами.

– Вот ты, Сергей, самый образованный среди нас, закончил Университет. Значит, ты интеллигентный человек. А каково тебе было эти два года в армии, да еще в чужой дикой стране, да среди грубых людей?

– Ну, во-первых, я еще не интеллигентный человек. Чтобы стать интеллигентным, надо закончить три университета: дед должен закончить, отец должен закончить, и ты сам должен закончить университет. В нашей семье только я пока закончил, вот женюсь после Афгана, появится у меня сын, получит он хорошее образование, а сын моего сына, внук мой, тоже закончит университет, вот он и будет настоящим интеллигентом. Во-вторых, в армии очень много умных и порядочных людей, их надо просто уметь отличать от солдафонов, ограниченных карьеристов. И потом, российская армия очень ценна традициями. Русский воин до роли палача никогда не опускался. Он жил по заповеди: «Сразив врага, будь милостив. Победив его рукою крепкою, победи его милостивым и милосердным сердцем, иначе, чем же мы остановим ненависть человеческую». Наконец, русская армия самая сильная в мире. Достаточно взглянуть на карту мира, – он показал на карту над своей головой, – на СССР посмотреть, на Россию на ней. И сразу понятно, чьи воины лучше. Столько земли освоить, столько пространства отстоять! Так что я не жалею, что провел эти годы среди, как вы говорите, грубых людей. Вот и новую страну посмотрел, по горам ее полазил.

Невский с интересом слушал Сергея, удивлялся широте его познаний.

– Чем ты думаешь заняться после армии, если не будешь дальше служить? – Спросил Никонов, тоже с интересом слушавший разговор.

– Не знаю, Леха, еще не думал. Возможно, буду поступать в аспирантуру, хочу всерьез заняться русской историей. А сейчас я хотел бы заняться сном, устал сегодня здорово.

Вскоре он уснул, как и многие в палате.

От приступов сухого кашля Невскому назначили банки, на ночь он получил первую процедуру. Действительно, стало легче. Ночь прошла спокойно.

Последний день старого года начался, по уже заведенной традиции, с песни «Миллион алых роз». Под нее и просыпались в основном обитатели палаты. Виктор, как только открывал глаза, нажимал на клавишу магнитофона. С утра слышались шутки, все настраивались на праздничное, новогоднее настроение.

– Здравствуйте, мальчики! С наступающим Новым годом всех поздравляю! Главное, чтобы все скорее поправились, больше не попадали к нам, вернулись домой к своим женам и детям! – в палату влетела улыбающаяся сестра Зина, накрашенная больше обычного, ее голубые глаза светились радостью. Ее ослепительно белый халат был украшен разноцветным бантом из елочной мишуры. – Берите градусники и не смейте нагревать большую температуру!

– Зиночка, а мы здесь все холостые – не женатые. Вы сами, где будете встречать? Мы вас к себе приглашаем! – «хищно» улыбаясь, проговорил красавчик Юрий Исаков. Тонкие черты лица, черные волосы, шикарные усы, но главным его «оружием соблазнения» были ресницы: невероятно длинные и густые, они, как крылья бабочки, порхали над его карими глазами. Редкой женщине удавалось, наверное, устоять под таким взглядом. Сколько их пало на его пути – одному Богу известно.

Медсестричка сразу смутилась от его взгляда, густо покраснела:

– Я вечером сменяюсь, буду с подругами в общежитии отмечать. – Она молча раздала градусники, стараясь больше не смотреть на Исакова. Поспешно вышла за дверь.

– Юрка, кончай девок смущать своими ресницами! – коротко рассмеявшись, произнес Салават. – Взял бы, да подарил этакое добро кому-нибудь, осчастливил человека. Мужику такие не нужны, а для женщин – клад.

– Вот я и осчастливил свою жену, она мне дочку родила. Ей уже 13 лет, а ресницы у нее мои! Эх, мужики! Дочь – это величайшее в мире сокровище! Говорю вам, как любящий отец. У кого еще дочки есть?

Якушев и Невский подняли руки, согласно кивая на слова о сокровище.

– А я думаю, что важнее иметь сына-наследника. Так ведь, Димка и Витька? – уселся на кровати Салават, обращаясь к прапорщикам.

Те подтвердили. Долго еще не утихал спор в палате, пока его не оборвал Серега Бабенко:

– Лучше всего иметь сына и дочь! В моей семье так и будет, – он стукнул кулаком по тумбочке, словно споря с кем– то. Все засмеялись.

Вернулась сосредоточенная Зина, прошла сразу к Невскому, посмотрела его градусник – 38, потом прошептала на ухо: «Вас срочно просит прийти Любовь Максимовна, там больной умирает». Невский подскочил на кровати и стал быстро одеваться, долго не мог попасть в рукава куртки. Офицеры начали шутить о назначенном ему Зиночкой свидании, но он уже никого не слушал. Выбежал в коридор и помчался к памятной палате.

У входа стояла бледная, трясущаяся Мазуревич.

– Сашенька, спасай парня, а то у меня будут большие неприятности, – сразу бросилась она навстречу, протягивая белый халат, шапочку и белую марлевую повязку, помогая их надеть.

– Почему так долго тянула с операцией? – Невский даже не заметил, как перешел на «ты».

– Все ведь вроде хорошо пошло после введения противодифтерийной сыворотки, ему стало сразу легче. А сегодня утром… Я уже послала за хирургами в госпиталь, но пока они приедут…

– А повторно вводила сыворотку? При таких тяжелых случаях надо первые двое суток вводить каждые 12 часов! Ты же инфекционист, почему я должен тебя учить?! – Невский почувствовал, как поднимается волна ярости в его душе.

– Я забыла-а-а, – захныкала докторша, размазывая слезы по щекам.

– Ну, ты и сука, – пробормотал Александр, открывая дверь в палату.

Процедурная сестра Галина хлопотала у тела больного, а точнее – умирающего. Крайняя степень синюшности бросалась в глаза сразу, причем цианоз был не только на лице, но и на сложенных на груди худых руках. Редкое затрудненное дыхание, заострившиеся черты лица, полный безразличия взгляд. Скорей всего он уже никого не видел.

– Слава! – позвал его Невский, сразу вспомнив имя. Никакой реакции. – Так, срочно мне набор для трахеотомии сюда! Пригласите еще помощников! Давайте мне йод и спирт для экстренней обработки рук и стерильные перчатки. – Невский приказал себе успокоиться и приниматься за спасение жизни, теперь все зависело от него. Мазуревич выбежала из палаты, а Галина, сразу надев хирургическую повязку, принялась деловито открывать шкафы, доставая все необходимое.