Александр Карелин - Регистан где-то рядом (сборник)

Красько широко улыбнулся и снова лег. Невский с восторгом смотрел на старшего товарища. Вот это работа! Похоже, ему удалось посеять надежду в душе покалеченного десантника.

Когда солдатики из команды выздоравливающих спустя несколько минут выносили носилки с капитаном, Кроха на прощание произнес:

– Мужики, найдутся письма для этого слепого парня, зовите меня, я могу ему почитать. У меня уже был хороший опыт.

Гостя унесли. На несколько минут в палате стало тихо.

Неожиданно заговорил Сергей Сомиков:

– А мне уж не придется в армии послужить. Да и выживу ли – вот вопрос?

Николай откликнулся мгновенно:

– Серега, ты эти вредные мысли выбрось из головы! Ведь ты один у матери своей, кто ей поможет на старости лет? Подумай о ней! И чтобы мы в палате больше такое не слышали! Ишь, чего удумал?! Одного тут давеча приносили, так он, паршивец, хотел с собой покончить, и ты теперь о смерти заговорил. Черт знает, что такое! Умереть – много ума не надо. Но надо жить. Стисни зубы – и живи! И, как писал Василий Макарович Шукшин: «Надо жить… Надо бы только умно жить…» Вот и думай теперь, как этого добиться. А времени у тебя теперь навалом, хоть завались.

– Я думаю, Сергей, для тебя хорошим шансом должен послужить Ленинград. Есть там целая клиника, где лечат термические повреждения. Там такие «светила» работают, вытаскивают из куда более тяжелых случаев. Из всей площади ожога у тебя ведь глубоких повреждений (степени III Б и IV) меньше 40 процентов? – Невский уверенно вступил в разговор. Об ожогах он знал много – в своей врачебной практике приходилось сталкиваться. Дождался, пока Сомиков неуверенно кивнул головой. Продолжил говорить. – Ну, вот. А это главное. Поверхностные ожоги (II–IIIА степени) тебе залечат. Врач говорил, что давно уже заказан для тебя прямой самолет до Ленинграда. Вот и успокойся. При первой возможности тебя перевезут в город на Неве. Еще мы на твоей свадьбе погуляем. Если позовешь, конечно.

А мне пришлось побывать в том ожоговом центре. Служил я в госпитале в Печоре, это на севере Коми АССР. Поступил к нам солдатик с колоссальными ожогами на всем теле. Он в своей каптерке по неосторожности опрокинул большую банку с жидкостью, окатил себя всего (одна голова сухая осталась), а это оказался уайт-спирит – это же легко горючая жидкость. Но этот чудак (не хочу другое слово говорить), решил закурить. Конечно, вспыхнул, как факел. Ладно, сослуживцы вовремя подоспели, накинули на него брезент, потушили. Короче говоря, только лицо и не пострадало. А площадь глубоких ожогов была больше 50 процентов. Помучились мы с ним, пока из ожогового шока выводили. Спустя несколько дней командир части, где этот солдат служил, смог организовать специальный рейс в Ленинград, в эту самую ожоговую клинику. Вот я и полетел солдата сопровождать от нашего госпиталя. Да, до сих пор вспоминается эта поездочка…

– А что такое? Парень плохо перенес перелет? – Сразу заволновался Сергей.

– Нет. Тут все было отлично. Я ему только пару раз обезболивающие колол, да сердечные. По другому поводу пришлось побеспокоиться. Это был праздничный день, первомайские дни. Меня, можно сказать, прямо от праздничного стола из дома вызвали, не объясняя причины. Я и ушел без денег, форму надел, а обувь была неуставная (в далекой Печоре мы могли себе так позволить ходить, а в Ленинграде?!). Даже и жена не знала, куда я пропал «на минутку». Начальник госпиталя поставил перед фактом, мол, надо спасать человеческую жизнь, самолет заказан. Я сказал: «Есть!» И полетел. Парня пострадавшего собрали, как положено: на носилки положили госпитальный матрац, подушку, белые простыни-наволочки, укрыли одеялом с белым пододеяльником. Любо-дорого посмотреть. Не стыдно в Северную столицу везти. Мне только строго-настрого зам. начальника госпиталя по материально-техническому обеспечению приказал все это добро обратно привезти, иначе он мне «покажет кузькину мать».

Долетели нормально. Через два с половиной часа были в Ленинграде. Летчики при подлете заказали машину «Скорой помощи». Мне было приказано еще начальником госпиталя сдать обожженного и этим же самолетом возвращаться обратно. Но… врач «Скорой» отказался вести нашего солдатика без врача от госпиталя. Пришлось мне его сопровождать. Летчики предупредили, что смогут меня ждать не более трех часов. У них ведь существуют какие-то нормы полетного времени, иначе им придется заночевать в этом городе, что недопустимо.

До ожогового центра доехали быстро. Однако и здесь ждали сюрпризы. Не принимают моего солдата. Какой-то бумажки не хватает. «Скорая» ждать не стала, вернулась в аэропорт. И вот «картина маслом»: сижу я в приемном отделении со своим солдатом и «жду у моря погоды». Наконец, появился толковый специалист, я ему все рассказал. Согласился он, но… потребовал, чтобы я заполнил «Историю болезни» на обожженного. Делать нечего.

Когда покинул стены этой клиники, бросив прощальный взгляд на оставляемое «добро» (на себе что ли нести матрац-подушку и прочее?!), то мне оставался один час времени.

Я метался по городу от одного «такси» к другому – никто не хотел вести без денег. Наконец, один пожилой таксист (век буду вспоминать его доброту!) кивнул головой. Я все ему чистосердечно поведал. Мы неслись до аэропорта «Пулково», как угорелые. Но… Это был не мой день… Недалеко от аэропорта нас остановил гаишник со своим радаром – определителем скорости. Права у таксиста забрал, а меня приказал высадить. Тут у меня начался истерический хохот. Я представил, что я буду делать в чужом городе без копейки в кармане. Тут только милиционер согласился выслушать мою историю. Таксист упросил его отпустить и довести пассажира до здания аэропорта. Высочайшее «Добро» было получено. Мы помчались дальше уже в сопровождении машины «гаишника» с включенной сиреной и «мигалкой». Никогда так не ездил!

Летчики говорили мне, что будут ждать в здании аэропорта, в комнате «Медицинского пункта». Я спросил у первого встречного, мол, где тут «Медицинский пункт», он ответил, что на первом этаже. Обежал все здание, но не нашел эту комнату. Снова спросил – и тот же ответ. И так несколько раз. Тут меня и остановил военный патруль – за нарушение формы одежды…

А я думал, что мои неприятности сегодня закончились. Без всякой надежды поведал свою «историю». Впрочем, контрольное время уже закончилось. Куда было спешить? Но мне поверили! И проводили в этот самый «медпункт», который оказался этажом ниже в «подвале» – откуда мне было знать, что в этом здании принят такой счет этажей.

Летчиков уже не было, они ушли в самолет, который теперь разбегался по полосе (они еще подождали меня минут пятнадцать). И тут случилось чудо – капитан, командир патруля, на своей машине УАЗ-452 решил догнать самолет и передать меня.