Равиль Бикбаев - 56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

Строевой подготовкой почти не занимались, да ну ее на хер! Умеют в строю стоять, выход из строя сделать, в ногу ходить – и достаточно. В горах не строевым шагом ходят.

Уставам не учили, на кой они, спрашивается, нужны, уставом от пули не заградишься. Общепринятых армейских приколов типа «сорок пять секунд отбой» тоже не устраивали. Зачем? И так пацаны за день намотаются. Матом по службе, конечно, крыли, но специально ни над кем не издевались, не оскорбляли. Вечером в палатке перед сном встанет по стойке смирно на табурет один шнурок, с выражением прочитает:

Вот и вся «дедовщина». Физподготовкой в личное время заставляли заниматься – это было. Пресс покачать, мышцы спины натренировать, общую выносливость развить, все требовали делать. Так ведь надо это, иначе сдохнет солдат в горах. Как без тренажеров мышцы подкачать? Ствол миномета – это штанга, опорная плита миномета – это тренажер для мышц спины и ног. Табурет – для упражнений на пресс, отжимание от пола – для укрепления рук и общей выносливости. Спинка кровати второго яруса вместо перекладины. Вот вам и все тренажеры, ну и бег, естественно. Не простой бег, а такой, когда в РД насуют по два боекомплекта, общим весом под сорок кило, и бегом марш. За три недели службы в Афгане все солдаты как усохли. А уж жрать-то хотели, ну как волки зимой иль как десантники всегда. Хочешь жрать, солдат? Пайки, из которой еще и на складе, и на кухне уворуют, тебе не хватает? А вот это, милый, второй этап обучения. Во-первых, запомни, никто о тебе заботиться не собирается, во-вторых… хочешь жрать, так добудь еду. Как? Смекалку, солдат, прояви, где есть еда, вот туда и иди, вот за такую отлучку тебя ругать не буду, зато, если попадешься, получишь трендюлей по полной программе. Вы поняли, товарищ солдат?

Для начала бойцы по мелочи с батальонной кухни все тырили. Там буханка хлеба, здесь грамм триста маслица, тут кусок мяса, а уж потом:

– Я знаю, товарищ старший лейтенант, что это ваши бандиты ограбили продовольственный склад, – бесится зам по тылу.

Идет в штабе бригады дознание. Вызваны командир второй роты, командиры взводов и начальник караула. В тот день в декабре наша рота несла караул, я как раз начкаром был. В числе объектов, подлежащих охране, был и продовольственный склад. Надежные бункеры отрыть не успели, все имущество в палатках, а часовые – вечно голодные молодые солдаты.

– Твои мерзавцы, – орет весь лиловый от злобы майор командиру роты, – вынесли все доппайки, а чем я, спрашивается, теперь офицеров кормить буду?

Затем поворачивается в мою сторону майор, кричит:

– Сержант! Признавайся! Мерзавец, я из тебя всю душу вытрясу…

Признаваться? Нашел дурака! Все замки, печати и пломбы целы. Мы взяли? А ты докажи!

– Товарищ майор, – с болью, с мукой несправедливо обвиненного человека отвечаю я, – часовые тут ни при чем. На складе круглосуточно дежурили ваши подчиненные…

Что, майор, съел? Твои подчиненные бросили ночью склад, а мои часовые не растерялись.

– Разберитесь, майор, в конце-то концов со своими кладовщиками! – возмущается начальник штаба бригады. – Вы сами просили разрешить внутренний караул на складах, я такой приказ издал. Где же был ваш караул?!

Тот караул, товарищ майор, прихватив ящик тушенки, свалил пить брагу на день рождения писаря особого отдела. Утром только вернулись. А как пропажу обнаружили, так хай и подняли. Но докладывать я вам об этом не собираюсь. Сами разбирайтесь, а наше дело маленькое: пост принял – пост сдал.

Дознание нас не уличило, зато уже вечером, после смены караула в расположении роты Петровский вывел меня за палатки.

– Ты что совсем обнаглел? – зашипел он, сжимая кулаки. – Я тебе не дам офицеров голодными оставлять. Где доппайки?

– Там, где и положено, на складе, только в другой палатке – там, где старые сапоги хранятся, – спокойно глядя на перекосившееся от возмущения лицо ротного, отвечаю я. – Их эти сучары сами там спрятали. Мои бойцы видели, как они вечером втихаря ящики переносили, а вот уж оттуда ребята из них всего три ящика взяли: один со сгущенкой и два с тушенкой. А эти гондоны теперь все на нас навешать хотят.

– Да? – Петровский чуть опешил, спросил: – Верно? – злобно матернулся, быстро решил: – Пойду и начальнику штаба доложу, я им, бл…м, покажу, как офицеров голодом морить!

Пропавшие ящики с доппайками в тот же вечер нашли, а кладовщик в дурака играл: «Ой, забыл, что убрал, ой, инвентаризацию не провел, ой, не подумал, виноват, исправлюсь». Про три пропавших ящика он уже и не заикался. Сильно забывчивого кладовщика отмудохали товарищи офицеры и перевели служить в четвертый батальон, а мой взвод досыта пожрал. Дристали они, правда, потом с денек, но ничего, это дело житейское, уж лучше от обильной и жирной пищи животами пострадать, чем чахнуть с голодухи. Вот как учатся воины боевой науке, не по дням, а по часам постигают военное дело, все влет ловят. Одно слово – молодцы! А кто их учил? Вот то-то и оно.

Уже дома, слушая лекции в институте, я с искренним изумлением узнал, что точно такой же методики обучения бойцов придерживались спартанцы. Там тоже молодых воинов в качестве боевой подготовки поощряли самостоятельно добывать пищу. Не верите? А вы первоисточники по истории древнего мира прочитайте, там об этом черным по белому написано. Так что ж, это значит, мои ребята вроде спартанцев были? Пусть это и нескромно, но я считаю, что десантники из нашей бригады пошустрее были. Спартанцев с детства к военной службе готовили, а мои ребятки только второй месяц как от мамкиных юбок оторвались и службу тащить стали. И потом, вы вот только послушайте…

Приходит рота с тактики, личный состав весь вымотанный, замерзший, мокрый, солдатня злая до чертиков. Мечтаем согреться и обсушиться у горячих печек. Вваливаемся в палатки, а там холодина. Продрогший дневальный в шинели стоит и чуть не плачет: не смог растопить чугунную печку, не горит мокрый уголь, нет дров на растопку. Палатка промерзла, а дневальный, потупив голову и виновато шмыгая носом, готов принять заслуженную кару. Его сразу вся рота растерзать готова. А пацан дневальный с отделения Лехи. Стало быть, Лехе судить его и карать.

– Смотри, – показывает расстроенному мальчику Леха и достает из лотка с минами дополнительный минометный заряд – промасленный бумажный сверток с порохом.

Разрывает колечко заряда и порох в печку на мокрый уголь высыпает, штык-ножом вскрывает патронный ящик, два цинка с патронами отбрасывает, сухие дощечки ящика расщепляет на растопку, промасленную, всю в крапинках пороха бумажку поджигает и… через полчаса печка вся малиновая от жара, по палатке теплый воздух волнами гуляет. Все уже разделись до белья, верхняя одежда сушится, скоро ужин, благодать.