Равиль Бикбаев - 56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

– А вот теперь, – сурово объявляет Леха счастливому пацану дневальному: – Запомни! Еще раз будет печка холодной, я тебя урою. Понял?

Могут спартанцы лютой зимой в чужих горах одними щитами и мечами огонь развести? Нет! По крайней мере мне из истории такие случаи неизвестны. А вот наши ребята запросто сумеют военное снаряжение не по назначению использовать, так сказать, при острой нужде «перекуют мечи на орала». А печки у нас в палатке с тех пор жару достаточно давали.

В конце декабря пообвыкли ребята, приноровились, кое-чему выучились, пора образование солдатское заканчивать, пора вам, ребята, крови и пороха понюхать.

Первый выход учебный был, вот только солдатики об этом не знали, было решено по кишлакам, что рядом располагались, маршем пройти, как говорится, себя показать и на них посмотреть. Учебный-то он учебный, но в Афгане никогда не знаешь, когда и на кого напорешься. Поэтому собирались, как на боевую операцию, боеприпасы, пайки, разбивка бойцов по боевым группам – все как положено.

– Родной! Ты зачем сухпаек выкинул, а в РД патронов и гранат напихал?

– Товарищ сержант, так вдруг не хватит! Что же мы без патронов делать будем?

Мне смешно, а воин серьезный такой. Видит воин кровавый бой, вот кончились у взвода боеприпасы, а враг все ближе и ближе, и он достает предусмотрительно захваченные лишние патроны и гранаты и спасает весь взвод. Со слезами на глазах благодарит его товарищ сержант. «Спасибо, солдат», – говорит ему ротный, к ордену его представляют, и все им восхищаются. Боже ж ты мой, ну какие это знакомые симптомы, а раз так, то неси, мальчик, свои патроны, неси, в следующий раз ты их выкинешь, а наберешь хлеба и консервов.

– Взвод! Слушай мою команду! Верхнюю одежду снять, приторочить к РД.

Сам бушлат и ватные штаны снимаю и к ранцу привязываю. В декабре в горах минус двадцать, да ветер тысячами ледяных пуль пронизывает, снега по пояс, а когда и по грудь. Да как же мы в одном х/б пойдем? Да вот так! Только так и надо ходить, чтобы от холода и ветра не умереть. Налегке надо ходить, чтобы силы были, чтобы на привале или в засаде сухую одежду на мокрое и потное х/б надеть, чтобы не загнуться, вытерпеть, дойти и вернуться в родные палатки, к горячей «буржуйке» да к кухне батальонной.

– Твой взвод головной заставой пойдет, – говорит мне ротный, пока он сам третьим взводом командовал, мы только передовыми и ходили, советует: – Ты особенно ребят не нагружай.

– Не учи ученого, – огрызаюсь я.

– Да? – злится Петровский. – А тебя кто учил? Ученый ты наш! Забыл, умник, как сам щенком беспомощным под ногами путался.

– Ты, когда из училища приехал, не лучше меня был, – злобно на упрек огрызаюсь я. – Сам первые операции болтался, как…

И не договариваю, что было, то прошло, я уже давно не щенок, а он… его мы по праву считали лучшим офицером бригады. Высшую воинскую награду он получил, уважали его ребята, все, с кем ему служить довелось. Да и не только мы, солдаты, даже штабные его уважали, с мнением его считались. Сколько раз он выводил нас из тупиков, когда сбивались с пути в незнакомых горах, сколько раз воевали под его командой. Знания свои на опыт этой войны помножил, вот и был третий взвод батальонной разведкой, и ни разу по нашей вине не попадал в огневой капкан наш батальон. А еще уважали мы тебя, Сашка Петровский, за то, что не было в тебе ни капли гонора офицерского: ел ты с нами на операциях из одного котелка и пару раз, поминая погибших ребят, водку из одной кружки пил. Но при этом каждый, даже вконец оборзевший дембель, точно знал: ты командир и свой приказ любого выполнить заставишь.

– Ты понял! Ребят не перегружай, – повторил Петровский и отошел к другим взводам.

Первые километры марша настороженно шли бойцы головной походной заставы, в глубоком, рыхлом снегу тропу для роты топтали. От х/б пар валит, горячим солдатским потом обливается на двадцатиградусном морозе и ветру третий взвод. А потом… Потом поникли головы у ребятишек, не по сторонам, под ноги смотрят, и думы все об одном: «Когда привал? Когда же вы, сволочи, объявите: привал!» Не скоро еще, мальчики, не скоро. До ночи нам топать, терпите.

– Это сигнальный огонь, – показываю ребятам из своей группы небольшой продолговатый цилиндр пирофакела. – Он горит три минуты, ночью этим огнем мы показываем: «свои», только не спутайте сигнальный огонь с сигнальными ракетами.

После двенадцатичасового марша по горам попадали на снег солдаты, но сначала, как и положено, огневые позиции оборудовали. Бушлаты и ватные штаны отвязали, оделись в сухое, портянки перемотали. Вот и нормально, жить можно. Вот только как в горах, в снегу, пищу разогреть и горячего похлебать?

– Дальше смотрите!

Я достаю котелок, бросаю туда чистый снег, чайную заварку и сахар, срываю запал сигнального огня – ярко, сильно вспыхнуло пламя. Подношу к котелку, минута – и растаял снег, закипела вода, заварился чай. Готово, можно пить, горячий, крепкий, бодрящий, полный глюкозы напиток.

– У каждого из вас есть сигнальный огонь, как его использовать, я показал, – оглядываю обступивших меня солдат. – К приему пищи приступить! Только не пожгите друг друга. А ты, придурок, – это я тому солдатику, что сухпай выкинул, а патронов с гранатами набрал, говорю, – садись со мной и жри. Да не выделывайся ты, если не поешь горячего зимой в горах, то сдохнешь. Ешь, давай.

Ну вот уже и сутки пошли, как мы вышли. Втянулись бойцы, попривыкли, если уметь, то и в горах на снегу выжить можно, и горячую пищу добыть. Подучились солдатики выживать, подучились.

– Ложись! В укрытия ползком, да тихо, не шуметь, – шепотом отдаю команду.

Заметил, что метрах в пятистах от нас, по склону соседней горы, редкой цепочкой в колонну по одному идут человек двадцать, вооружение – винтовки и автоматы. Нагружены мешками-вьюками, тяжело идут. По укрытиям расползлись солдатики, все как учил, молодцы.

– Сержант! Люди! С оружием, – задыхаясь от волнения, шепчет мне лежащий рядом боец.

– Сам вижу.

Нет, вы только посмотрите на этого пацана: личико все красными пятнами пошло, такой весь взволнованный мальчик, уже и «товарища» при обращении пропустил, совсем к службе привык, это хорошо. Тихо приказываю:

– Приготовиться… прицел постоянный… по моей команде: «Огонь!».

Приглушенным голосом от бойца к бойцу бежит команда: «Приготовиться… Прицел… Огонь!»

Из пятнадцати стволов длинными очередями стали бить по колонне «духов».

– Огонь! Огонь, под такую… Огонь!

Побросали «духи» мешки, сами попадали и в ответ из автоматов и винтовок – огонь! Вот только лежим мы за камнями в укрытиях, не видят они нас толком, потому и пули все мимо просвистывают. А они как на ладони, только расстояние большое и рассвет тусклый, не встало еще солнце. Все равно – огонь! Расползаются и они по укрытиям, только трое неподвижно лежат. По вспышкам они стали бить, а пульки все ближе постанывают. Ищут нас.