Андрей Азов - Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы
- Название:Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Высшая школа экономики»1397944e-cf23-11e0-9959-47117d41cf4b
- Год:2013
- Город:Москва
- ISBN:978-5-7598-1065-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Андрей Азов - Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы краткое содержание
В книге рассматриваются события из истории раннего советского переводоведения. Обсуждается, как с 1920-х по 1950-1960-е годы в теоретических и критических работах, посвященных переводу, менялось отношение к иноязычному тексту и к задачам, которые ставились перед переводчиком. Разбираются переводческие концепции, допускавшие (и даже провозглашавшие) перевод, сохраняющий необычность и стилистическое своеобразие иноязычного произведения, а также концепции, признававшие лишь перевод, приспосабливающий иноязычное произведение к литературным вкусам и мировоззрению читателя. Показывается, как с помощью критических статей, вооружившись наработанными теоретическими построениями, переводчики вели между собой нешуточную борьбу.
В качестве развернутой иллюстрации к описываемому приводится история конфликта между И.А. Кашкиным, предложившим теорию реалистического перевода, и носителями иных переводческих взглядов – Е.Л. Данном и Г.А. Шенгели. Впервые публикуются архивные документы, относящиеся к полемике Кашкина, Ланна и Шенгели 1950-х годов.
Для переводоведов, историков литературной критики и всех интересующихся историей отечественного перевода.
Поверженные буквалисты. Из истории художественного перевода в СССР в 1920–1960-е годы - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
И почему? потому что маленький – чудной – старый человек…
У меня:
И всё лишь потому, что старичок чудной…
Неправда ли, – «маленький старый человек» есть «старичок». Odd (см. в любом словаре) значит «необычайный, странный, чудной». «Необычайный» в этом контексте и колорите не подходит; «странный» не оттеняет шутливого характера суворовских чудачеств, – и единственное подходящее слово – именно «чудной». Что в нем обидного? В нем добродушная улыбка.
У Байрона читаем (девушки, приведенные Жуаном из гарема, были очень удивлены, видя):
…an old man, rather wild than wise
In aspect, plainly clad, besmeard with dust,
Stript to his waistcoat, and that not too clean,
More feard than all the sultans ever seen. (VII, 73)
Дословно:
…некий старик, скорее дикий, чем мудрый
С виду, просто одетый, запачканный пылью,
Расстегнутый до камзола [букв, «жилета»], не слишком чистого,
Внушает больший страх, чем когда либо видали султаны [136].
В моем переводе:
Что некий старичок, весьма криклив и скор,
На взгляд – чудаковат, одетый с небреженьем
В расстегнутый мундир, в пыли, – внушает страх,
Какого не внушал, пожалуй, падишах.
Здесь я даже смягчил байроновскую характеристику. В оригинале нет «криклив»? Здесь – нет, но в VII, 65 говорится, что Суворов муштровал солдат with accents high – «с резкими возгласами»; почему эту деталь нельзя повторить? В VII, 39 я, действительно, опустил слово «фельдмаршал», не вместившееся в стих. Но в VII, 52 у меня стоит:
Да, то бесспорный факт, что он, фельдмаршал, лично
Неловких рекрутов упорно муштровал…
Ну, словом, делал всё, что делает капрал.
Здесь это слово несет конструктивную нагрузку (а не орнаментальную, как в VII, 39) и, конечно, сохранено. А кстати, в 1790 г., когда был взят Измаил, Суворов еще не был фельдмаршалом, получив это звание лишь в 1794 г. после взятия Варшавы; Байрон мог этого не знать, Кашкину же не мешало бы. Приводя мне в назидание «соответственную» строку Козлова: «Фельдмаршал, знаменитый князь Суворов» (234, 2, 6), Кашкин не замечает нелепой надставки «князь» (у Байрона этого нет): этот титул Суворов получил лишь в 1799 г. после италийской кампании, – «князь Италийский». Словом, эрудиция Кашкина брызжет из каждой строки…
По Кашкину я «оскорбил» «кутузовских орлов», заставив их унизительно «жаться друг к другу в уголках» (233, 1, 1).
У Байрона это звучит так:
…the same troops…
Just as Koutousow’s most “forlorn” of “hopes”
Took, like chameleons, some slight tinge of fear,
Open’d the gate… to the groups
Of baffled heroes who stood shyly near… (VIII, 73).
Дословно:
…этот отряд…
Как раз, когда кутузовские чрезвычайные «удальцы»,
Как хамелеоны, приняли легкий оттенок страха,
Открыли ворота… группам
Расстроенных героев, которые, оробев, находились вблизи.
Я перевел:
И занят кавальер был этим батальоном…
В тот самый миг, когда, подстать хамелеонам,
Орлам кутузовским менял окраску страх.
Открылись ворота Килийские смущенным
Солдатам, жавшимся друг к другу в уголках
Рва…
Ясно, что «отвечать» за эту строфу должен Байрон, поставивший в иронические кавычки выражение forlorn hope. А кстати, он несколько раз говорит, что и Фридриху приходилось бежать (VIII, 22), и Цезарю удерживать бегущих (VIII, 28) и т. п., так что отдельные случаи утраты боевого порыва, потери духа, – вещь нередкая…
Далее мне в вину ставятся «егеря, испуганные выше всех приличий» (233, 1, 1).
У Байрона читаем:
And there, a little shelter’d from the shot
Which rain’d from bastion, battery, parapet,
Rampart, wall, casement, house…
He found a number of Chasseurs, all scatter’d… (VIII, 37)
Дословно:
И там, едва укрытые [137]от пальбы,
Хлеставшей градом с бастиона, батареи, парапета,
Вала, стены, из амбразур, из домов…
Он нашел несколько егерей, сплошь разогнанных…
У меня:
И там, в укрытии от огненного шквала,
Чья дикая струя с валов и с батарей,
Со стен, из амбразур, с домов и крыш хлестала…
…он горстку егерей
Нашел, испуганных превыше всех приличий…
Да! Склоняю повинную голову! Разогнанные бешеным огнем егеря испугались с соблюдением всех приличий! Я перехватил!
И наконец, – о, наконец, – Кашкин прав.
В оригинале сказано:
…Suwarrow,
Who loved blood as an alderman loves marrow. (VII, 8)
Дословно:
…Суворов,
Кто любил кровь, как олдермен бычьи мозги.
А у меня он —
Как олдермен – мозги, кровь обожал парную.
Правда, «кровь», любимая им, очевидно всё же была «свежей», лившейся из ран на поле боя; но, конечно, я сгустил краски…
ИТАК, НА РЕШЕТЕ У КАШКИНА, ИЗ ВСЕГО РАЗБОРА, ОСТАЛОСЬ ЛИШЬ 2 ПОЛУСТИШИЯ: «парная кровь» И «неприличный испуг». Небогато!
ВСЕ ЖЕ ОСТАЛЬНЫЕ ЕГО НАПАДКИ ОКАЗАЛИСЬ ЛИБО ВЗДОРОМ, ЛИБО ПЕРЕДЕРЖКАМИ, ЛИБО ПОПРОСТУ ОПРОВЕРГАЮТСЯ БАЙРОНОВСКИМ ТЕКСТОМ.
Но, на все лады ворочая строки, где я «исказил образ Суворова» (и где, как доказано , никаких искажений НЕТ), Кашкин забывает указать те строфы, где Байрон почтительно и восторженно говорит о Суворове, и которые мною переведены столь же заботливо и бережно, как всё остальное. Кашкин лишь небрежно упоминает о «двух-трех парадных строфах» (232, 2,1).
Но я, как это Кашкину ни неприятно, приведу и эти места. Приводить их я буду уже, для краткости, без английского текста и дословного перевода. Читатель, внимательно прочитавший вышеизложенное, поверит мне, что и здесь перевод адэкватен оригиналу.
Байрон, подтрунив над трудными русскими именами, говорит, что их носители —
Всё люди бравые, умевшие в бои
Вступать бестрепетно, врага клинком приветив. (VII, 17).
Байрон почти буквально цитирует историка Пастельно:
Историк говорит: «Для описания боя
И русских подвигов за этот день – томов
Пришлось бы написать пять или шесть, и то я
Всего б не рассказал»… (VII, 32).
Байрон оттеняет воинскую славу Суворова:
…депеша…
Примчалась: князь приказ «взять штурмом Измаил»
Любовнику войны – Суворову – вручил. (VII, 39).
Тут, в скобках: Кашкин негодует на «любовника войны», но, во первых, у Байрона стоит that lover of battles; во вторых, в байроновское и пушкинское время слово «любовник» не обязательно означало «хахаль», как, повидимому, мнится Кашкину, но означало и «возлюбленный»; в «Онегине» (VI, 40) читаем про Ленского: «Увы, любовник молодой… Убит приятельской рукой», и в «Полтаве» (III, 65 строка) про Карла: «И ты, любовник бранной славы»…
Байрон отмечает бытовую неприхотливость Суворова: у него с денщиком
…и кладь была не черезчур обильна:
Рубашки три на двух… (VII, 43).
Байрон подчеркивает популярность Суворова в войсках:
Ну, всё тут приняло особый оборот:
Везде энтузиазм, все выглядят бодрее;
Вождя приветствуют и армия, и флот… (VII, 47).
Интервал:
Закладка:
