Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

По всему многокилометровому периметру колоссального прямоугольника из нескольких рядов скованных цепями возов с оглоблями и дышлами вперед, были выкопаны шанцы и ретраншементы, земля из которых пошла на валы, поднявшиеся выше телег. Еще впереди были рядами вбиты острые колья и ржавое оружие и выкопаны волчьи ямы с пиками внутри. В валах и окопах казаки сделали по несколько ворот на всех таборных сторонах, за ними на возвышениях поставили пушки, охранявшие входы от возможного прорыва. Еще сто орудий стояли батареями по всему фронту. По центральной линии табора были поставлены высокие и широкие срубы с землей, с каждого из которых в четыре стороны смотрели угрюмые пушки, готовые оказать помощь там, где она понадобится. По валам и окопам были приготовлены места для трех рядов казаков, задние из которых должны были заряжать мушкеты передним и заменять убитых и раненых. Внутри табора были места для резервов, отдыха, перевязочные, а боеприпасов и продовольствия было приготовлено на три месяца на сто тысяч человек, не считая припасов для орды. Богдан увидел сделанный за три дня табор и немного успокоился – этот лагерь любой враг мог взять только предательством или измором. Или расстрелять в упор из осадных орудий, которых в коронном войске не было.

17 июня в шатре Хмельницкого прошел совсем не получившийся союзный военный совет. Возбужденно-задумчивый Ислам Гирей сказал гетману:

– Ты убеждал меня, что поляков тридцать тысчяч, а я вижу множество воинов. Начинай сам. Если завтра ты не покончишь с поляками, пеняй на себя. Эта битва плохая, в праздник воевать нельзя и наш поединщик утром упал головой к орде.

На слова Богдана о том, что хан вчера обменялся письмами с королем, тот ответил:

– Ну и что?

Угрюмый Хмельницкий попросил Ислам Гирея, что если орда сражаться не будет, пусть хоть в казацкие спины не бьет. По плану сражения огромная масса регулярных казацких полков во главе с Богуном выстраивалась против левого польского крыла Калиновского, Хмельницкий с пехотой и артиллерией резервами расположился в центре, слева и чуть сзади, напротив короля Яна Казимира с гвардией, пушками, немецкими наемниками и панцирными гусарами, а крымская орда располагалась против правого фланга Николая Потоцкого.

Утром 18 мая особый казацкий отряд, вооруженный только саблями и запорожскими кинжалами без гарды, в предрассветной тишине напал на немецкий авангард перед польским лагерем, вырезал его в ноль и без потерь и раненых вернулся к своим. Весь день казаки и татары пытались отрезать польскую конницу от пастбищ, и первый день битвы под Берестечко прошел в ожесточенных локальных сшибках. Ислам Гирей опять вежливо предложил Хмельницкому начать уже совместные переговоры в Яном Казимиром, гетман так же вежливо отказался и попросил хана не принимать резких стратегических решений до того, как казаки разобьют поляков и крымский монарх почему-то задумался. В плотном и причудливом тумане обе стороны легли спать.

Утром 19 июня туман, окутавший всю громадную равнину у Стыри, поднялся в небо только к девяти часам и противники, выстроившиеся для битвы, увидели, что войска стоят очень близко друг к другу, прямо на расстоянии орудийного выстрела. Все видели, что количество воинов с обеих сторон приближается чуть ли не к пятистам тысячам и никто не торопился начинать это очевидно ужасное генеральное побоище, в котором крики раненых и стоны умирающих сможет заглушить даже не артиллерийский огонь, а только шум бежавших потоков крови.

Богдан Хмельницкий поднял булаву и казацкая конница Ивана Богуна справа атаковала хоругви Калиновского, который сразу же попал в уже привычное для польного гетмана критическое положение. Ян Казимир быстро направил на свой левый фланг большие отряды из корпусов-поляков обоих Потоцких, Сапеги и Любомирского, и в этот момент татары, сняв боевое прикрытие польского правого фланга, прошли устрашающим рейдом между коронным тылом и Стырью, взяв тысячи пленных. В ожесточенных боях по всему фронту погибли многие знатные шляхтичи и многие, включая яростного Яна Собесского, с трудом вырвались из татарских захватов. К вечеру на оба огромных измотанных войска накатила кровавая боевая ничья, с явным преимуществом казаков справа, которое, правда, было почти невозможно реализовать из-за прикрывавшего поляков болота.

Ближе к ночи Ислам Гирей встретился с Хмельницким и заявил ему, что силы противников примерно равны, а значит он может положить в боях свою орду. Богдан ответил, что нужно только разбить наемников и кварцяных жолнеров и тогда шляхетское ополчение разбежится само. Ночью в шатре Яна Казимира появился личный секретарь хана, который предложил договориться, «а если казаки будут против, то крымский чингизид сам отдаст гетмана в руки короля». Торговля началась. Ислам Гирей, понимавший, что слава победы в этой полумиллионной битве намного увеличит объем контрибуции, пока не горячился, а королята не хотели пока терять колоссальные деньги в крымских платежах.

20 июня в сплошном утреннем тумане Ян Казимир с саблей в руках обратился с уже традиционной для короля Речи Посполитой лицемерной ложью к выстроившимся для боя хоругвям и, конечно, к наемникам:

– Пришел час воздать справедливую месть мятежникам и спасти потоптанную честь Польской Короны. Я с вами неразлучно. Или уничтожим хлопов, или все здесь ляжем, защищая отечество. Лучше смерть, чем быть в неволе у хлопов и в посмеянии у всех народов.

Напротив казаки передавали друг другу короткие слова Богдана Хмельницкого:

– Пришел день навсегда утвердить свободу родины и веру.

Польский участник сражения у Берестечко писал, по обыкновению привирая в свою пользу:

«Словно занавес, поднялся воздушный полог тумана и лучи солнца отразились в блестящих панцирях и оружии, а утренний ветерок заиграл желтыми значками. Был вид величественный. На пространстве, сколько можно было окинуть взором, расположились несметные ряды трех враждебных народов. Каждый из них готовился к бою за то, что было для них драгоценнее: поляки за отечество, татары за славу и добычу, казаки за независимость.

Громадное польское войско блистало нарядностью. Бросались в глаза своим богатым щегольством королевские гвардейцы с леопардовыми шкурами на плечах и гусары, одетые в железные брони с золотыми насечками и с серебряными крыльями на плечах, в шишаках со страусиными перьями на голове. Их породистые кони были покрыты богатыми чепраками и седлами, с уздечками, украшенными золотыми бляхами и драгоценными камнями. Разнообразно и пестро выглядели уланы в сетчатых панцирях и с длинными копьями при седлах, пехота в разноцветных колетах и иностранные рейтары в шляпах с высокими гребнями. Посполитое ружение различалось по воеводствам, землям и поветами и делилось на ополчения, отличавшиеся друг от друга по цвету одежды и по масти лошадей. У всех были свои знамена с различными изображениями.