Александр Осокин - Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты

27. Есть основания предположить, что на время переброски войск во время Великой транспортной операции Сталин уехал на 10 дней в отпуск в Сочи. Не найдено ни одного доказательства его присутствия в Москве 19 июня – 3 июля 1941 г., но зато есть ряд странных событий и фактов, которые объясняются скорее его отсутствием. К ним можно отнести: выступление по радио Молотова, а не Сталина 22 июня; фильм о выступлении Сталина 3 июля, где нет ни единого «синхрона»; отсутствие его подписи на главных документах начала войны – решении Политбюро от 21 июня 1941 г., Директивах наркома обороны № 1, 2 и 3, а также Указах Президиума ВС о мобилизации и введении военного положения от 22 июня 1941 г. (Кн. 2, с. 321–326, 436–437; кн. 3, с. 433–480).

Автором доказано, что главные доводы тех, кто утверждал, что в период 19 июня – 2 июля 1941 г. Сталин был в Москве – записи в «Кремлевском журнале» и воспоминания посетителей – не служат свидетельством того, что в это же время в кабинете находился и сам Сталин. Свидетельства посетителей о том, что они находились в зафиксированное в журнале время в кабинете вождя и беседовали с ним, – чистая правда. Но они умалчивали о том, что беседовали с ним по прямому ВЧ-телефону, связывающему его кремлевский кабинет с сочинской дачей (Кн. 2, с. 164–167; кн. 3, с. 503–521).

Установлено, что по решению Политбюро от 10 июня 1941 г. Жданов ушел в отпуск и уехал в Сочи 19 июня 1941 г. Известно, что Сталин после смерти Кирова отдыхал только вместе со Ждановым, поэтому можно предположить, что и на этот раз они уехали вместе. Жданов вернулся в Москву 24 июня, а Сталин – лишь 3 июля.

28. Тот факт, что немцы, захватив 22 июня 1941 г. множество «красных пакетов» с приказом на случай войны, ни одного из них не опубликовали, автор объясняет тем, что из их текста явствовало бы, что Красная Армия не собиралась наносить удар по немецким войскам, а готовилась действовать совсем в другом направлении (Кн. 1, с. 44).

29. Гипотеза автора о проведении Великой транспортной операции объясняет тот факт, что в первые дни войны советские войска подвергались атакам самолетов с красными звездами. Это были немецкие самолеты, перелетевшие по договоренности 20–21 июня на советскую территорию и перекрасившие опознавательные знаки на советские, чтобы лететь дальше через СССР к Ираку. С началом войны им были сброшены боеприпасы с воздуха. Советские же самолеты, перелетевшие в Германию 20–21 июня, утром 22 июня были интернированы (Кн. 2, с. 214–215, 246–248).

30. Еще одним подтверждением этой гипотезы служит тот факт, что на сбитых в первый день войны немецких пилотах под комбинезонами была форма не военных, а гражданских летчиков [250]. В этой форме (на случай вынужденной посадки) немцы могли перелетать границу 20 и 21 июня. За эти два дня советские летчики и бойцы ПВО уже «привыкли» к разрешенным Москвой перелетам на рассвете немецких самолетов. Поэтому не удивились и 22 июня, считая, что те идут на посадку. А немцы начали бомбардировку (Кн. 2, с. 259–260).

31. Автор дал свое объяснение, почему в первые дни войны в ЗапОВО у советских танков практически не было горючего. При допросе арестованного командующего ЗапОВО генерала армии Павлова в июле 1941 г. на вопрос, почему стояли его танки, он ответил, что на весь округ было лишь 300 т горючего, так как по указанию Генштаба горючее для его округа находилось в Майкопе. За 1 500 км! Единственное, чем можно объяснить этот невероятный факт – горючее предназначалось для заправки немецких танков, которые должны были двигаться через СССР на Ближний Восток. А возглавляемым Павловым войскам горючее должна была взаимообразно оставить где-то в Польше или Германии уходящая оттуда немецкая группа армий. Возможно, для сокращения объема перевозок (Кн. 1, с. 322–324).

32. Автором установлено, что из названных Молотовым в его речи 22 июня четырех городов, подвергавшихся утром немецкой бомбардировке (Житомир, Киев, Севастополь, Каунас), в утренней оперативной сводке Генштаба за этот день указан лишь один – Ковно (Каунас). Дано новое объяснение первой бомбардировки – немцы бомбили только те населенные пункты, рядом с которыми имелись аэродромы, причем, в первую очередь, те, на которых базировались новые самолеты (МиГ-3, Як-1 и др.). Поэтому Молотов и не упомянул о бомбардировке аэродромов в своей речи (Кн. 2, с. 219–235; кн. 3, с. 481–501).

33. Автор полагает, что самый первый удар на рассвете 22 июня 1941 г. был нанесен немецкой авиацией по приграничным советским аэродромам, на которых располагались авиаполки, использующие новые истребители МиГ-3, МиГ-1, Як-1, ЛаГГ-3 (кн. 3, с. 481–501).

34. Автором высказано предположение о том, что большое количество морально устаревших самолетов (И-16, И-153), которые находились рядом с новыми самолетами (МиГ-3, Як-1 и др.) на советских приграничных аэродромах, предназначались для участия в высадке десанта в Англии. Их масса позволила бы забить отражениями экраны английских РЛС. Нельзя исключать и возможность их использования в качестве беспилотных самолетов-снарядов. Существуют свидетельства того, что подобные разработки велись советской промышленностью (Кн. 3, с. 496, Приложение 11).

35. Автором обнаружены в РГАСПИ и впервые опубликованы решения Политбюро из «Особой папки» по распределению на 1941 год средств и авиаресурсов между военными округами. Из них неожиданно следует, что основным стратегическим направлением для авиации Сталин считал не запад, а юг. Скорее всего, потому, что при высадке десанта на Британские острова основную ударную силу авиации должны были составлять самолеты люфтваффе, а при ударе по английским базам на Ближнем Востоке – самолеты советских ВВС. Количество авиаполков двух округов на юге (КОВО и ОДВО) в 1,65 раза, а их мобрезерв авиабензина в 1,28 раза превышали количество авиаполков и мобрезерв всех остальных западных округов, вместе взятых (Кн. 3, с. 498–501).

36. Автором обосновано предположение о том, что одной из главных причин задержки на восемь часов сообщения советскому народу по радио о нападении немцев стало требование Молотова личной подписи Сталина под текстом своего выступления, устно согласованного с вождем по ВЧ-телефону. И, по всей видимости, Сталину передали этот текст в Сочи телеграфом, он поставил свою подпись и фототелеграммой вернул подписанный текст в Москву. При этом Сталин внес в него ряд изменений. В результате зачитанный Молотовым текст сильно отличался от написанного его рукой: в автографе 305 слов, а в речи 608. Рукописный текст Молотова обнаружила и сообщила о нем в ведомственном издании МИД Г. Н. Пескова. Автор же впервые опубликовал молотовский автограф в газете «МК» 20 июня 2011 г. и там же изложил свое объяснение причины различий между автографом и текстом, зачитанным Молотовым по радио (Кн. 3, с. 503–521).