Людмила Шапошникова - Тайна племени Голубых гор

Наткнувшись случайно в Мадрасской библиотеке на заметку Ричардса, я немедленно отыскала "Иллюстрированные новости" с фотографией золотой вазы из Ура. И действительно, обе вазы были почти одного и того же размера, их формы совпадали, так же как и тип украшений. Те же концентрические круги, тот же узор из лепестков у основания. Только ваза из Нилгири имела подставку, а у вазы из Ура ее не было. Между древней Месопотамией и Нилгири возникла неожиданная, но еще непрочная ниточка. Эта ниточка несколько десятилетий спустя, после появления сообщения Ричардса, дала возможность индийскому ученому Т. Б. Наяру провести свое интересное исследование. Работая несколько лет в Британском музее, он начал с того, что заинтересовался химическим составом бронзовых ваз Нилгири, богатая коллекция которых находилась в том же музее. Выяснилось, что содержание олова в бронзе Нилгири составляет около 19 %. Этому химическому составу соответствует бронза из Нимруда и Ниневии позднего ассирийского периода (IX–VII века до н. э.). Она содержит 18,57 % олова. Бронзовая булавка из Угарита (2100–1900 годы до н. э.) имела 18,21 % олова. Бронза из Луристана, находившегося на территории древнего Ирана, содержала около 19 % олова. Эта бронза относилась к периоду железного века, датируемого в Луристане приблизительно VIII веком до н. э. Следовательно, бронза, имеющая сходный химический состав с вазами Нилгири, была распространена от берегов Средиземного моря до Персидского залива и охватывала территорию Финикии, Двуречья и древнего Ирана. Что касается распространения такого типа бронзы во времени, то приблизительные хронологические границы охватывают период с конца III тысячелетия до VII века до н. э. Определенная идентичность в химическом составе бронзы Ассирии, Ирана и Нилгири еще не дает оснований говорить о едином источнике ее происхождения. Необходимо было исследовать форму бронзовых изделий и технику ее обработки.

Т. Б. Наяр, проведя такое исследование, выяснил, что бронзовые вазы ассирийского периода повторяют основные черты золотого кубка из раннего Ура. Они украшены концентрическими кругами, столь характерными для бронзовых ваз Нилгири. Основание знаменитой вазы из Нилгири имеет узор, изображающий розетку в шестнадцать лепестков. Этот рисунок можно найти на многих ассирийских вазах, блюдах, браслетах и щитах.

Из известных нам захоронений могильники Бахрейна и Луристана наиболее сходны с погребениями Нилгири. Эти районы в свое время были связаны с культурой Двуречья. Там же, как и в Нилгири, были обнаружены курганы и могильники, окруженные кольцом камней. Под каменными плитами были найдены погребальные урны с обломками костей. На некоторых из них были следы кремации. Английский археолог Аурэл Стейн, проводивший раскопки в этих районах в двадцатые и тридцатые годы нашего века, обнаружил в горной части Луристана погребения, по форме и типу напоминавшие "колодцы" Нилгири. Стейн по ряду признаков датирует их I тысячелетием до н. э. На основании исследованного материала Т. Б. Наяр ставит несколько иные хронологические рамки погребениям Нилгири, нежели Д. Н. Дас. Если Дас считает, что погребения возникли в I веке до н. э. — I веке н. э., то Т. Б. Наяр относит их к X–VII векам до н. э.

Член королевской семьи Греции принц Петр Греческий и Датский, антрополог по образованию, прибыл в Индию в 1939 году с намерением изучать особенности полиандрии, распространенной в ряде районов Юга страны. Сколь успешно шло это изучение, сказать теперь трудно. В один прекрасный день машина принца появилась в Утакаманде. В отличие от антропологов некоролевского происхождения Петр Греческий обладал рядом преимуществ. Он не был связан работой, и его поездка в Нилгири не являлась служебной командировкой, а была приятным туром свободного путешественника. Колониальные власти всячески содействовали его высочеству, местное европейское население почитало за честь иметь принца в числе своих знакомых. Принц Греческий и Датский был обладателем собственной машины, прекрасного походного снаряжения и толстого кошелька. Надо отдать ему справедливость, что многие из этих преимуществ были использованы им в интересах науки.

Первая встреча с тода принесла Петру Греческому столько неожиданностей, что его высочество забыл на время о первоначальной цели своего приезда и немедленно разбил свою палатку на горном склоне по соседству с одним из мандов. Он предпочел комфорт фешенебельных отелей и плантаторских бунгало походной палатке, а светскую беседу в английском клубе или в гостиных утакамандских дельцов долгим разговорам с тода. Четыре месяца изучал он тода, сделал немало интересных и новых наблюдений. Через десять лет, в 1949 году, принц вновь приехал в Утакаманд и провел в мандах тода еще четыре месяца. Возможно, он задержался бы там и дольше, если бы не ряд обстоятельств. Принц был объявлен индийским правительством персоной нон-грата. Сейчас трудно сказать почему. Правительственные чиновники, к которым я обращалась с расспросами, сразу настораживались и старались обойти щекотливую тему. Люди, одно время связанные с принцем, также не могли дать определенного ответа. Но, как бы там ни было, научные организации Индии до сих пор считают для себя возможным публиковать труды антрополога королевской крови. Вокруг личности Петра ходит немало слухов, некоторые из них приобрели характер легенды. Очевидно, королевский титул ученого и ряд особенностей его характера дали в свое время немалую пищу для этих слухов и толков. Человек, больше всех знающий о деятельности принца Петра в Индии, — его бывший переводчик Сундердас — хранит сдержанное и гордое молчание. Кажется, сияние титула его шефа до сих пор оставило на нем свои следы.

Немногословный, с пренебрежительной складкой у губ, Сундердас сквозь зубы разговаривает со своими соотечественниками и соплеменниками. Человек, хорошо образованный и прекрасно знающий язык тода, он тем не менее считает всякую работу ниже своего достоинства. Сундердас часто слоняется без дела по Утакаманду в замшевой золотистой куртке с королевского плеча и презрительно щурит глаза, когда узнает, что кто-то другой, а не его принц приехал изучать тода.

— У него машина есть?.. — прямо спрашивает приближенный принца. — Деньги есть? Правительство ему устраивает встречу?..

И, получив на все отрицательный ответ, Сундердас безнадежно машет рукой и не желает иметь дела с таким нестоящим человеком. Временами у него бывают длительные запои. Кое-кто говорит, что в этом повинны деньги принца Греческого. Деньги… Петр щедро платил тода за малейшую информацию. Ему хотелось сделать племя своим, купить его. Все то удивительное и необычное, что он открыл у тода, должно было принадлежать только его королевскому высочеству. И он ни перед чем не останавливался. Ученый в нем во многом уступал избалованному отпрыску правящей династии. Петру приписывают похищение ценнейшей реликвии из конического храма "по". Об этом говорят многие в племени. Принц не оставил среди тода доброй славы и теплых воспоминаний. Несмотря на то что их судьба и волновала его, тем не менее взгляды Петра Греческого ушли недалеко от воззрений отца Метца и мисс Линг. Он видел спасение племени в одном — в христианстве. И тода ему этого не простили.