Вера Шапошникова - Ярославичи

Сейчас мы катим в «Красный маяк». В районе одни совхозы: «Семибратово», «Заозерье», «Россия», «Мичуринский», «Красный холм» — всего их двадцать четыре хозяйства, производящих зерно, картошку, мясо и молоко, овощи, лен, шерсть и цикорий.

В совхозе «Красный маяк», куда мы торопимся, цикорием занято сто пятьдесят гектаров. Тут, как сказали в горкоме, меня кто-то будет ждать. Я раньше никогда не ездила с предупреждением: как правило, многого тогда не увидишь. Но вот с чем столкнулась в последние годы: если не будет «сверху» звонка, порою даже и говорить не станут, не то чтобы показать. Может быть, это и справедливо, люди заняты, мало их, а отвлекают многие, не только одни литераторы.

Равнина, дорога хорошая. Вот о таких дорогах мечтают и в Угличе, и в Пошехонье. Дороги — одна из первейших наших проблем.

Водитель Борис Иосифович Бугин опытен, больше сорока лет за рулем. Машина даже не катится, а летит. Ведет ее, не напрягаясь, не думая, руки сами крутят баранку. — что значит опыт. Великое достояние...

— Скоро на пенсию. — Он легко объезжает выбоину. — Скорей бы уж завершилось...

— Устали?

— Да нет. А только, когда подходят года, все думается: кто будет потом? Станут ли землю беречь, как мы берегли. Жизни клали за нее на войне.

— Где же логика? Тревожитесь, а сами заговорили о пенсии.

— Да чтобы со стороны посмотреть, какие будут хозява́.

— Вы местный?

Он не окал, а вот «хозява́» — так говорили в деревнях.

Он ухмыльнулся, кивнул и без всякой связи с тем, о чем говорили, сказал:

— Лучок наш в этом году неудачный. Лежать не будет — с середины гниет.

— Знаменитый ростовский лук от семи недуг?

— Говорили и другое: лук да баня все правят. Только того лука теперь уж нет. Привозной садят. На огородах, правда, остался. Ведут еще старики луковщики. А как его сохранишь? Собрал — сдал. А какой на посадку дадут, тут уж гадать приходится. Вот он и не получился нынче...

Проехали селение Бахметово. Откуда идет такое название? Может быть, от трагического для Руси ордынского ига, времени разорения и террора? История сохранила имя двадцатисемилетнего князя Ростовского Василька, схваченного врагом во время кровавой битвы на Сити-реке, впадающей в нынешнее Рыбинское море. Мужество, стойкость Василька, отвергнувшего соблазны хана и претерпевшего жестокие истязания, осталось в ростовской истории примером чести и верности родине. Мария Николаевна Тюнина приводит в своей книжке стихи поэта Дмитрия Кедрина.

Вслух читаю эти стихи: «Забудь я Русь хоть мало, меня бы прокляла жена, что целовала, и мать, что родила».

Жена... Тюнина разыскала свидетельство о том, что Мария Василькова, похоронив в соборе останки супруга, найденные в Шеренском лесу, постриглась в монахини и посвятила дни свои записям о героях, убитых ордынцами за то, что отказывались предать интересы родины. Это была, как полагает Тюнина, единственная в то время женщина-летописец.

А Бугин опять вспоминает Великую Отечественную войну — время массового подвига и героизма.

— Никакими стихами не опишешь, — и вздыхает, задумавшись.

У дороги золотые березы, зеленые, молодые сосенки в ряд.

— Саженые?

Борис Иосифович кивает.

— Тут уже земли «Красного маяка». Мелиорацией занимаются...

На поле горкой сложены керамические дренажные трубы.

— А про цикорий что вам известно?

— Все известно. — Бугин не понимает вопроса. Он же, оказывается, ростовчанин, а тут цикорий и вместо чая заваривали, и с молоком пили, и ели. — Раньше его выпускали брикетами, черный, рассыпчатый, вроде бы сладковатый. Теперь вот наладили растворимый делать. В банках. Может быть, видели? Сейчас за Савинским и Марково будет центральная усадьба. Сплошные Марковы там, Директор совхоза тоже Марков. Николай Николаич. Толковый мужик. Еще молодой, пятьдесят два года. А половину из них во главе хозяйства. Сначала, когда был колхоз, — председателем. Теперь директор совхоза. Хороший совхоз, не убыточный.

— А есть и убыточные?

Борис Иосифович промолчал.

— Вы всех здесь знаете? — перевела разговор на другое.

— Это уж как положено водителю. Начальство вожу... А вон, посмотреть хотели цикорий — на фабрику повезли. «Ростовкофецикорпродукт» — не выговоришь натощак.

Кузов встретившейся машины был заполнен корнеплодами, похожими на длинную белую редьку.

— Значит, уборка еще не кончилась?

— Да нет, захватите. Нынче там помогают школьники. Из Ярославля тоже приехали на уборку. Не то инженеры, не то артисты. Такие солидные, в джинсах. Застанете, — успокоил он.

Возле конторы стояли машины: автобус, несколько «газиков», «Москвич», грузовик с цикорием.

Дом старый, светелка, высокое крытое крыльцо, ведущее в сени. В палисаднике кустики сирени. Вокруг настроено столько всего. Поодаль клуб, магазин, столовая. Позади конторы кирпичные двухэтажные дома. А до себя не дошли еще руки. Обычно так и бывает в хорошей семье: родители прежде всего о детях заботятся, а сами уж как-нибудь.

Тесновато в конторе. В комнате — сразу из сеней — столы, придвинутые друг к дружке. Дверь прямо в директорский кабинет. Я сразу туда, а он полон.

Заняв свободное место у входа, спрашиваю шепотом соседа, что здесь происходит.

— Приемка нового дома, — также шепотом отвечает он и принимается что-то объяснять. А мне непонятно. Да я и не хочу вникать в подробности спора. Интересно само распределение сил.

Председатель, Николай Николаевич Марков, молодой, на вид много меньше пятидесяти двух, крутолобый, сидел против двери за столом, слегка откинувшись к стенке стула и, не вмешиваясь в спор, пытливо посматривал на собравшихся.

Спор шел горячий по поводу недоделок. Иногда и не нужно ни о чем расспрашивать. Все видно и так по тому, как горячо, по-хозяйски отстаивала совхозные интересы молодая женщина в мохеровой шапочке. На уверения, что все недоделки будут исправлены, она возражала:

— Когда исправите, тогда и оплатим.

И директор поддерживал ее взглядом, а взгляд ободряющий, спокойный.

Мудрый руководитель никогда не станет сдерживать направленной на добро инициативы своих подчиненных, иначе не будет развития, роста, не будет интереса, хозяйского отношения к делу.

Улучив минуту, я сказала, что приехала посмотреть цикорий.

— Вы еще не убрали?

Николай Николаевич кивнул и позвал из соседней комнаты молодую женщину, попросил ее отыскать того, кто, как говорили в горкоме, будет меня ожидать, — главного агронома совхоза Осипову Людмилу Александровну. Мы вышли в комнату, заставленную столами, и тут выяснилось, что Осипова на зяби.

Мы направились к гаражу, чтобы ехать в машине на зябь, потому что это за несколько километров. Гараж был тоже новый, кирпичный. Рядом стояло много разных машин, а «газика», на который рассчитывала Светлана, не оказалось, он-то как раз и увез на зябь главного агронома, которая «мотается по полям с утра до ночи».