Вера Шапошникова - Ярославичи

— Она ждала, — как бы оправдывая Осипову, сказал паренек, которого остановила Светлана. Он пытливо посмотрел на меня и спросил: — Звонили про вас, что ль? — И опять оправдывал: — Время уж больно горячее...

Как будто в сельском хозяйстве есть не горячее время.

— Ну что ж, машины нет, лошадей тоже, наверное, нет. Пойдем пешком.

— Не дойдем. — Светлана, приняв всерьез мое заявление, с сомнением покачала головой. — А может, я вам могу помочь?

— Меня интересует цикорий, — ответила я огорченно. — Вот ведь не повезло. Пока в Ростове искали машину — Осипова уехала, не могла ожидать.

— А что же именно вы хотите о нем узнать? Я тут агроном по цикорию.

Она улыбнулась так хорошо, будто бы извинялась, что приходится обходиться без главного агронома, и радовалась, что может поправить дело.

— Вот-те и раз! Не было бы счастья, да несчастье помогло. Что же вы молчали, Светлана? Скорее на поле.

— Куда? — не поняла она, думая, что я все об Осиповой.

— Туда, где растет цикорий. Где его еще не убрали.

— Ах, туда! Тут есть одно в километре. Сегодня там работали школьники. Еще не закончили. Пошли!

Расспрашиваю Светлану, как избрала она эту профессию.

— Хотела быть цветоводом, а в институте такого факультета не оказалось. Кончила филиал Тимирязевки в Ярославле. Агрономический факультет. Какую же избрать специальность, думаю, чтобы остаться и в Ростове и по душе была? Очень люблю свой город! Цикорий. Нашла. Его ведь только у нас разводят. В Иванове, кажется, несколько хозяйств и в одном из районов на Украине. Стала готовиться к диплому. А в институте так мало материалов о нем, Поехала в Ленинку. Работала там по чужим документам. И тоже только общие сведения. В библиотеке ВАСХНИЛ то же самое. В старых записях краеведов — жили в Ростове Артынов и Хранилов — сказано, что цикорий в уезде известен давно, много веков назад. Им красили холсты, настойку делали. Лечебные свойства цикория были известны в Древнем Риме, в Египте. У нас его в пищу начали употреблять буквально в первые годы прошлого века. Называли имя крестьянина из Поречья, который научился жарить цикорий. Золотухин. Огородные семена завозили из-за границы. А вскоре и сами начали продавать. Не семена, а уже корнеплоды.

Сушили его и заваривали как чай. И он так быстро распространился, что в восьмидесятых годах, ровно сто лет назад, в Ростове была основана первая фабрика. Потом их стало четыре. Теперь это комбинат «Ростовкофецикорпродукт». Мы отправляем туда цикорий.

Миновав деревню, зеленое, двухэтажное здание школы, стоящее в парке, мы вышли на луговину. Грустна осенняя блекнущая трава. Лишь кое-где доцветали лилово-пунцовые дикие васильки и вылинявшие головки клевера. Дорожка изгибом довела до речки. Дощатый мосток на высоких сваях вознесся над речкой, поблескивающей на дне своего глубокого ложа.

— Это она сейчас обмелела. А посмотрели бы, что здесь творилось весной! Не только заполнила весь овраг, вышла из берегов, луга залила. До самого комплекса добралась. Мосточек этот, конечно, снесло, так бушевала.

Мы прижались к перилам, пропуская мотоциклиста, улыбнувшегося Светлане.

— А как она называется?

Я смотрела на просветленную осенью воду. Всегда в это время она как воздух, хрустально-прозрачна. Такое полное ощущение чистоты.

— Вы о реке? Это Устье. Впадает в Которосль. На карте есть она, — говорила Светлана.

За рекой стояли хозяйственные постройки. Добротные, крепкие помещения из кирпича. Электроподстанция, кормоцех.

— Будете заходить?

Светлана приостановилась. Высокая, складная. Доброе молодое лицо. Глаза светло-серые, пожалуй, немного близко посажены, но смотрят так хорошо, умно. Поблескивают лукаво, когда спрошу что-нибудь невпопад. Вскидывает брови, при этом белые, крупные зубы так и блестят. В общем, настоящая ярославна.

— Сколько же лет вам, Светлана? — спрашиваю, когда мы шагаем дальше.

— Исполнилось двадцать три. А что?

— Да нет, ничего. Значит, вы тут недавно?

— Уже год. Как кончила институт.

— Трудно было над дипломом работать?

— Мне нет. Я ведь не только собрала все материалы, но следила за ростом, делала слайды. Как всходит, как развивается, цветет. Ох, до чего красиво цветет! Все поле, представляете, голубое.

— Как васильковое?

— Нет, васильки совсем другие.

Светлана даже как бы обиделась и принялась популярно объяснять, какая разница между цветком василька и цикория. И тут, как спасительную соломинку, я увидела крошечный, запоздавший глазок василька. Сорвала его, протянула спутнице. Она удовлетворенно кивнула.

— А что же дальше? — напомнила я об учении.

— Дальше просто. Диплом защитила. С отличием. Мне предлагали остаться в Ворже. Там селекционная станция рядом с Ростовом. Говорили: «Будете заниматься научной работой». А разве на полях заниматься нельзя? Там всего двадцать пять гектаров, десять рабочих. Неинтересно. Тут сто пятьдесят гектаров и производственные условия. Широкое поле для наблюдений.

— А кто же звал туда?

— Вячеслав Александрович Вильчек. Он у нас тут единственный по цикорию ученый-специалист. Работал на станции, а вот теперь назначен в сельхозуправление. Все сельское хозяйство в районе у нас возглавляет. Но все равно с цикорием связан.

Это — одна из перспективных культур. Экспортная. С тридцатью странами торговлю ведем.

— Значит, вы отказались от Воржи?

— Конечно. Мне там неинтересно. Больше практическое дело люблю.

Мы перебрались через ров, прорытый мелиораторами. Рядом еще стоял экскаватор с большим ковшом. И Светлана сказала, что он пойдет на другой участок, который будут осушать под цикорий.

— Здесь почва самая подходящая для этой культуры. Легкая супесь, рассыпчатая. Он, цикорий, суглинок не любит. Корень должен дышать, а суглинок затягивает после дождя. Вот и поле.

Мы остановились у кромки обширной равнины, на сероватой его поверхности лежали кучи корнеплодов, валялись привядшие листья и кое-где из земли торчали щеточки толстых стеблей — там еще оставался не убранный корнеплод.

— Приходится все почти делать вручную. У нас еще нет подходящих машин. Для посадки приспособили свекловичную сеялку. Семена у цикория... — Она поискала, на чем показать. Вокруг ничего подходящего не оказалось. — В общем, побольше маковых и поменьше яблочных плоских зерен. Вон там еще не убрали. — Она показала на желтый березовый лесочек, с востока ограничивающий цикорное поле,

— Какие ровные гряды, словно кто расчесывал поле. — Как это вам удается?

— Это-то не сложно. Есть машина, ее так и называют: грядоделатель. Хуже с уборкой. Вот все эти стебли приходится обрезать вручную.

Она наклонилась и вытянула из мягкой земли белый большой корнеплод конической формы и, держа его за узенький хвостик, обучала: