Эдуард Лимонов - Дед (роман нашего времени)

Дед выгнал пару лет назад двадцатитрёхлетнюю девку. Та была как тёмная энергия, всё поглощала. Дед был радикал и в личной жизни, потому хотел, пытался жить с той девкой, но, осознав ситуацию, принял решение выставить её за дверь. Он потребовал от неё очистить помещение и дал ей срок. Совесть его при этом осталась чиста, потому что квартирная хозяйка как раз попросила Деда очистить помещение. Так что все должны были оставить помещение, между тем вместительное и совсем дешёвое, у Курского вокзала. В квартале, называемом «Сыры», сейчас в тех местах процветает культурный выставочный центр «Винзавод». Когда ультиматум Деда девке истёк, она, нагло кривляясь, пришла и сообщила, что любит его и не уйдёт. Дед не стал кричать, не стал оспаривать её, но спокойно передал дело службе безопасности, своим охранникам. «Пацаны, – сказал он им, – нужна ваша помощь!»

Димка, серьёзный, носатый, бритый, все звали его «Эвертон», так как он был фанат этой английской команды. Очень аккуратный парень. Димка сказал ей, назвав её по имени: «…, босс не шутит. Никаких шуток быть не может. Собирайся!»

Надо сказать, что девка была стриптизёрша, что Дед вытащил её из Питера, он захотел жить с ней, иметь её в постели, под рукой, но откуда же он знал, что она – тёмная энергия. Любая страстная девка может в первое время показаться тёмной энергией, но не любая таковой является. Она оказалась тёмной энергией и не ослабевала никогда. Она могла затрепать мужчину, как кошка – мышь, играя с ним до тех пор, пока он не похолодеет, а она всё будет то трепать его лапой, то поглаживать. И будет удивлена, чего-то он не движется…

Служба безопасности даже помогла ей погрузиться. Она хотела зайти к нему в кабинет (он сидел там, у компьютера, ожидая, когда всё закончится) «попрощаться». Но Эвертон не пустил её. «Ни к чему это, беспокоить босса…» Дед не был жестокосердным. Однако было ясно, что он ошибся, и нужно было исправить ошибку…

Не однажды Кирилл сообщал Деду детали своего развода с партийным товарищем «Зайкой». Дед был солидарен с Кириллом по поводу оценки девок, они же женщины. Иной раз они ансамблем, дуэтом, в форме горячего диалога детализировали свои взгляды. Обычно это происходило в автомобиле. Двое других «пацанов» в автомобиле, обыкновенно неженатые ещё ребята, то смеялись, то молчали, слушая их женоненавистнические речи.

Kitchen boys задержались вне камеры. Но зато они принесли с собой множество интересных и необходимых вещей. Во-первых, они забрали из старой хаты транзистор. Беда была только с батарейками – они издыхали, но, постучав ими о раковину, хулиган Сергей добился их временного оживления. Настроившись на частоту «Эха Москвы», они вдруг узнали, что Немцову дали пятнадцать суток ареста за то, что он якобы ругал матом президента, при этом переходя Тверскую улицу.

Дед подумал, что власти ведут себя непоследовательно: в октябре сумели разделить участников митингов на Триумфальной на соглашателей (Старуха и её окружение) и «непримиримых», к ним Дед относил своих сторонников и себя. Немцов вышел 31 октября вместе со Старухой в загон, на «разрешённый» митинг. Тогда его не забрали, митинг-то разрешённый, не забрали, несмотря на то, что он говорил со сцены загона возмутительные вещи в адрес премьер-министра и президента страны. А вот в ночь на Новый год его забрали, может быть, карая задним числом за те оскорбительные для высших должностных лиц государства речи, произнесённые им 31 октября. Желание отомстить наглецу (Немцов ещё ведь был к тому же «свой», из их корпорации, бывший губернатор и вице-премьер) пересилило расчётливость, власть пошла на то, что разбила посуду. Сумели разделить участников процесса на умеренных и непримиримых, и вдруг сажают умеренных. И тем самым этих умеренных превратят в радикалов, если так дело пойдёт…

«А ещё, – подумал Дед, – они хотят запугать Немцова этим арестом. Он, успешный всегда, молодой ещё буржуазный политик, он никогда в жизни ещё не был за решёткой. Вдруг испугается».

С хрустом выворачивая замок, появился толстый лейтенант в шапке.

– Звонить кто-нибудь будет?

– Я! – Кирилл говорил Деду, что должен позвонить родителям.

Андрей Брут/Закстельский также выразил желание позвонить сестре, которая его сюда и упрятала уже пятый раз подряд.

– Немцову дали пятнадцать суток, а Яшину – пять, – сообщил толстый лейтенант негромко, – к ночи сюда привезут.

Сообщая им эту военную тайну, лейтенант выглядел очень довольным собой. Дед не сказал ему, что уже знает решение суда.

– Посадите Немцова к нам в хату, лейтенант, – попросил хулиган Сергей. – Я потом всю жизнь буду рассказывать, как с премьер-министром сутки отбывал.

– Хэ-хэ, – только и произнёс лейтенант и увёл Кирилла и Брута/Закстельского звонить по телефону.

Вернувшись, они уселись ужинать. Брут/Закстельский извлёк из сумки, принесённой из кухни, две пластиковые бутылки с чифиром. От кипятка бутыли сжались и стали причудливо деформированными. Из второй сумки Брут/Закстельский, улыбаясь в пегие усы, извлёк невероятные вещи: салат оливье в контейнерах и пластиковую банку с красной икрой. В тюрьме – икра!

– Тётка со второго этажа дала. Они в Новый год дежурили, всё не съели. Возьми, говорят, Андрей, а то протухнет!

– У нас не протухнет, – заверил Кирилл.

– А что за тётка? Нас не отравят? – выразил опасение Дед.

– Да там в коридоре сидит, кабинет у неё близко к кухне. Тучная такая. Бухгалтер, может быть.

– В Андрея влюбилась, – отметил хулиган Сергей.

Дед подумал, что возникла обычная бытовая ситуация. Продукты начали портиться, оливье и икра – скоропортящиеся, чего не отдать зэкам. И Дед решил съесть икры. Но сказал:

– Кто из вас первый на икру. А я посмотрю. Если конвульсий не будет, и я съем.

Все заулыбались, кроме Кирилла. Он-то знал, что Дед не шутит. А Дед помнил, как они отравили Лечи Исмаилова, чеченского бригадного генерала, отравленными бутербродами перед этапом. Следователи его поужинали. На этапе Исмаилов и скончался. Тут тебе не шутки, в тюрьме, пусть это и маленькая тюрьма. Исмаилов получил восемь лет всего-то. Дед никогда не брал ту тарелку, которую ему протягивали, всегда старался взять другую. Одно время его служба безопасности носилась с идеей, чтобы покупать ему еду ежедневно в разных магазинах. Отказались от такой идеи только по причине её трудоёмкости.

Всё очень серьёзно. Идёт война. Дед живёт неудобно и погано. Вроде и на свободе, а хуже, чем в тюрьме. Дед не планировал так жить. Но власть восприняла его самого, его идеи и его политическую организацию как крайне опасные. Его назначили врагом государства и, видимо, врагом номер один. От «перебежчиков» из ФСБ Дед знал, что его партией и им самим занимается тот же отдел ФСБ, что и чеченскими боевиками. Позднее арестованного в 2001-м Деда и его группу вели те же следователи, что занимались чеченцами. И сидели Дед и его группа в тюрьме для государственных преступников вместе с чеченцами. Ни один из тех чеченцев, включая генерала Радуева, не прожил долго. Получив сроки, они уехали в лагеря, и там их убили. Всех. Так что Дед относился к окружающему миру серьёзно и подозрительно. Потому что имел право. Имел основания. Убитых среди его сторонников насчитывалось десять человек.