Эдуард Лимонов - Дед (роман нашего времени)

Скорее Дед бы назвал современных националистов сепаратистами. Националисты 90-х, и Баркашов, и Дед с Дугиным, были яростными сторонниками империи. Недаром в партбилетах нацболов над фотографией владельца был лозунг: «Россия – всё, остальное – ничто!». У Дёмушкина, равно как и у его родственников по национализму: Белова, Тора, Крылова, если бы значился в партбилетах лозунг, то он звучал бы что-то вроде «Русский – всё, Россия – ничто!».

Такого лозунга у них, разумеется, нет, Дед придумал его, но смысл именно таков. Для новых националистов важен русский человек, а вот какая у России территория – для них второстепенно. Их реальный существующий лозунг «Хватит кормить Кавказ!» – скрывает за собой неприятную суть: «Отделим Кавказ от России, хватит кормить его!».

Дед давно присматривался к современным националистам. Их сепаратизм, желание отделить русских от нерусских, по мнению Деда, привёл бы Россию прямиком к катастрофе, дай им волю. Такая изначально перемешанная национальностями и племенами страна не может себе позволить отделение русских от нерусских. Индия, освободившись от Британской империи в 1947 году, занялась отделением индуистов от мусульман, и никто им не мешал. Отделение это обошлось в один миллион (округлённо) убитых и 13 миллионов беженцев. В России отделения русских от нерусских не будет, никакая власть не позволит. Я тоже не позволю, сказал себе Дед.

Они ходили, был мороз. – 16 °C. Мороз их пощипывал. Каждый думал, как бы использовать другого.

Они начали мягко посылать друг другу комплименты.

– Вы – самый вменяемый из лидеров националистов, – сказал Дед Дёмушкину. – Я слежу за вашим ростом, вы хорошо развиваетесь.

– Я когда заехал вчера… – начал Дёмушкин.

– Я думал, вы сегодня заехали?

– Вчера, одну ночь провел в «двойке», к бомжам меня хотели кинуть, в «четвёрку», я отказался. Так вот, вчера, когда заехал, видел Немцова в плавках, пьяного в хлам. Ей-богу!

– Вот у кого сладкая жизнь…

– Нужно бы телефонами обменяться, – предложил Дед. – Я, грешным делом, хотел вас на Триумфальную вытащить. Свобода собраний нужна всем, разве вам не нужна? Вот Тор к нам не раз уже приходил, правда, в частном порядке, не с коллективом организации. И задерживали его на Триумфальной не раз.

– Вы рассчитываете, что однажды на Триумфальную придут десять тысяч бойцов и вы пойдёте на Кремль или Парламент?

– Дмитрий, самые храбрые люди в обществе должны выходить по 31-м. Это их долг, обязанность авангарда общества, чтобы своим примером разбудить и расшевелить остальных. Так в атаку, мы знаем из истории, вначале встают 3–4 человека, командиры, а затем – сотни – активисты, самые страстные, и уже потом атакует весь фронт. Мы на Триумфальной подаём пример, учим вставать в атаку. Разве не по нашему примеру вы вышли вчера, 11-го, на Манежную, ну, попытались выйти? Разве не по нашему примеру Удальцов пытается выводить людей каждое 12-е на «Дни гнева»? К нам приходят теперь все лидеры протестных движений, независимо от идеологических различий. Правда, из-за предательства Алексеевой у нас в настоящее время наблюдается seat-back. Приходите, нам нужны люди.

– Я поговорю со своими. А что этот, с бородой, который получил два с половиной за нападение на мента на Триумфальной год назад, он нацбол?

– Мохнаткин?

– Во-во, он самый.

– Я увидел его в первый раз в жизни вечером 31 декабря 2009-го. Его привели, я сидел в обезьяннике в ОВД «Тверское». Я думал, бомж, заросший, как бомжи, борода и усы в одной массе с растительностью на голове. Мятый какой-то, с сумкой. Менты из отделения ему: «Ты, говорят, силы необыкновенной, омоновцев избил, наручники на себе разорвал». Он ворчит, кричит: «Дайте бумаги, жалобу буду писать…».

Бумагу ему дали, он возился с жалобой, написал. Мне хорошо всё было видно из обезьянника, там стол стоит, за него милиционеры присаживаются что-нибудь написать, ну, вот и он за тем столом сидел. Потом пришёл дежурный офицер и говорит: «Мы должны переписать, что у тебя в сумке».

Стали переписывать: «Бутылка шампанского, “Российского” – одна. Фляжка коньяка 250 граммов, нарезка колбасы салями».

– Я шёл Новый год отмечать, видите, – сказал мужик. – Я случайно мимо шёл. Вижу, женщину бьют, я вступился.

– Это ты следователю будешь рассказывать, – дежурный ему говорит. – Моё дело тебя оформить.

Оформив, открыли обезьянник и посадили его ко мне.

Я спрашиваю:

– Что, правда вы наручники порвали?

Он сопя так, нехотя, показывает мне запястья обеих рук.

– За то, что женщину защитил, они меня в автобусе к поручню наручниками пристегнули и избили. А потом, когда сюда привезли, то ключ не смогли найти от наручников. Омоновец, который меня пристёгивал, был брошен в другую часть города. Тогда они взяли зубило и разрубили цепь, связывающую два наручника.

Дальше мне его расспросить не удалось. Потому что пришёл за мной старший лейтенант и вынул меня из обезьянника. Вид у старшего лейтенанта был перепуганный:

– Вас в кабинет начальника требуют!

На третьем этаже дверь с табличкой «Нач. ОВД полковник Пауков».

– Отличная фамилия, я его знаю. (Дёмушкин.)

– Ну да, сейчас его сделали генералом, и он теперь начальник милиции Центрального административного. Ну вот, я, значит, захожу за старшим лейтенантом. Вначале там приёмная, ну, вы знаете, Дмитрий, отделение старое, всё немного обшарпанно. В приёмной полный верхний свет, милиционеры, девки-секретарши, что-то необычное происходит. Открывают мне дверь, на которой ещё раз написано «Нач. ОВД “Тверское” полковник Пауков». Открывается следующая картина.

Прямо вдали за столом сидит крупный Пауков. Слева от него в кресле, в пол-оборота к двери сидит Старуха Алексеева в костюме Снегурочки. Белый с синими блёстками халат, и шапочка такая же, и с палкой.

– Это Ваша была идея, костюм Снегурочки?

– Моя была идея выйти в новогоднюю ночь. Алексеева вначале не поняла, была против. А когда почувствовала всю перспективную силу новогоднего митинга, взвесила тот медийный эффект, который будет иметь новогодний митинг, то за идею ухватилась. И добавила своего. Купила себе за три тысячи рублей костюм Снегурочки. А мне предложила выйти в костюме Деда Мороза. Я сказал, что председателю политической партии не совсем уместно разгуливать в костюме Деда Мороза.

Ну вот, я вошел, поздоровался с Алексеевой, с Пауковым. А справа за столом для гостей – ножкой буквы «Т» стол расположен к основному столу, где Пауков, – справа расположился мужик в синем костюме, красношеий и краснощёкий, лет сорока с небольшим.

– Здравствуйте, – он мне говорит, называя меня по имени-отчеству, – вы всё хвалились своей принципиально ненасильственной «Стратегией», а вот ваш охранник милиционеру нос сломал.