Валерий Касатонов - Мы из подводного космоса

Бабушка и ее внук. Перед смертью они ели солому из матраца. – 84 уникальных рисунка маленькой девочки, жительницы блокадного Ленинграда. Валя Тонск отразила весь ужас блокады цветными карандашами на тетрадных листках.

До сих пор я слышу, как наяву, равномерные звуки метронома. Ленинградский метроном! День и ночь звуки метронома по радио говорили нам, что мы живы. Самое страшное – когда в квартире наступала тишина. Звук метронома вдохновлял, он говорил, что город живет, что надо держаться. Иногда он прекращался, наступала тишина. Мы замирали, а диктор бесстрастным голосом объявлял: «Воздушная тревога! Воздушная тревога!» В начале мы всегда бежали в подвал, в бомбоубежище. Позже, когда наши матери убедились, что в подвале находиться опасно, потому что бомбы, пробивая жилые этажи, взрывались внизу, хороня под развалинами находившихся там людей, мы перестали прятаться. Будь, что будет! И остались живы.

Очень хорошо помню, что во время налетов авиации активно действовали немецкие диверсанты, заранее заброшенные или завербованные в городе. Они пускали зеленые ракеты по направлению важных объектов, которые должен был разбомбить враг. Причем, это были не единичные случаи. Немцы тщательно подготовились к осаде нашей северной столицы. После войны я даже прочитал книгу ленинградского писателя, пережившего блокаду, под названием «Зеленые цепочки». Как раз об этих событиях. Разговоры взрослых о диверсантах меня, малыша, пугали и, видимо, поэтому запали мне в память.

Герман Матвеев. Зеленые цепочки. Фильм с участием П.Луспекаева

К невероятным событиям ленинградской блокады, сейчас уже по прошествии полувека, отношу работу детского сада на углу улицы Желябова и Невского проспекта в течение всей войны, где нас кормили, делали уколы в попки, читали книжки, где мы пели песни, в том числе только появившийся Гимн Советского Союза, где летом нас на улице обливали водой из лейки и заставляли загорать, чтобы получить хоть какие-то витамины от Солнца. А в первое послеблокадное лето нас организованно повезли за город на дачу, и мы целый месяц жили на природе. Я очень страдал без мамы, и ее приезд каждый раз был для меня самым лучшим праздником.

(Свои детские воспоминания о ленинградской блокаде я описал в нескольких художественных рассказах. Они написаны на основе реальных событий. В них всё – правда!)

P.S. В 2004 году, в шестидесятую годовщину полного освобождения Ленинграда от немецкой блокады, я специально приехал из Бреста, где сейчас живу с семьей, навестить в Питере на набережной реки Мойки дом № 42, где мы с мамой и братом Виктором встретили в 1944 году это радостное событие. Меня во двор моего дома не пустили. Какой-то крутой бизнесмен скупил все четыре шестиэтажные дома, образующие ленинградский двор в центре города, рядом с Невским проспектом. Под арками, выложенными кафелем еще во времена Пушкина, были поставлены металлические заборы – “Посторонним вход запрещен!” Я начал возмущаться. Меня в порядке исключения пропустили. Разрешили вместе с сопровождающим посмотреть на окно нашей квартиры, где мы прожили почти двадцать лет. С тяжелым чувством я покидал родной двор, где я вырос. “Прощай, мой Ленинград!”

Квартира в аренду посуточно: Мойки реки наб., д. 42 «Золотой треугольник» (Санкт-Петербург)

Хватит о тяжёлом и грустном, перевернём эту страницу и окажемся в 1950 году. В этом году мама взяла меня за руку и отвела на флот. Это я так шутливо говорю после того, как мама направила меня в Ленинградское Нахимовское военно-морское училище сразу по окончании четвёртого класса 222-ой средней школы. Я трижды сдавал экзамены за 4-ый класс, такая была сложная трёхступенчатая система отбора, и каждый раз все экзамены на отлично, причём отвечал сразу, без предварительной подготовки, вызывая удивление у приёмной комиссии. Так хотелось стать моряком!

Нахимовское училище заменило мне и мать, и отца, погибшего в 1944 году при освобождении Нарвы, и семью. Я чрезвычайно благодарен системе подготовки кадров в Военно-морском флоте. Нас готовили стать морскими офицерами в лучших традициях Российского Флота. И образование, и воспитание, и культурный уровень – всё соответствовало самым современным требованиям. Будучи нахимовцем, я восемь раз был в Москве на параде на Красной площади, каждый раз посещая театры и музеи столицы. Нас, юных моряков, везде встречали в Москве с радостью. Мы побывали во всех театрах, цирках, музеях, в том числе и в закрытых в то время, таких, как Алмазный фонд, Кремль, квартира Сталина. За шесть лет учёбы в Нахимовском училище мы многократно знакомились с театральной и культурной жизнью Ленинграда. Мы стали театралами и меломанами. Мы умели танцевать мазурку и красиво ухаживали за девушками. Мы все были хорошими спортсменами. Мы любили Родину и серьёзно готовились защищать её.

Следующая страница. 1956 год – я курсант Высшего Военно-морского училища подводного плавания. В то время это было очень засекреченное училище и оно называлось «войсковая часть 62651». Учился я хорошо. Последний год был даже сталинским стипендиатом, получал 1000 рублей, вместо положенных 87 рублей. Все деньги отдавал маме, которая с моим старшим братом Виктором, студентом военно-механического института, жили довольно трудно.

Училище запомнилось мне блестящей сдачей многочисленных экзаменов, которым предшествовала напряжённая долбёжка. (Все на танцах, я один сижу в классе и занимаюсь.) Вытянув билет, я умел сконцентрировать свои знания по поставленным вопросам, выжимая всё из своей памяти. Затем мысленно так распределял порядок доклада, что сознательно заставлял экзаменаторов задавать мне вопросы, на которые у меня уже были заготовлены ответы с использованием дополнительной литературы. Это был бой, где требовалась тактика и стратегия, где в нужный момент из резерва выскакивала конница Чапаева и «рубила белых шашками на скаку». Я получал очередную пятёрку и обессиленный выходил из класса.

Ещё запомнилось, что училищем командовал тогда легендарный подводник Герой Советского Союза контр-адмирал Египко Николай Павлович. Считалось, что он первый подводник – Герой. Это он после падения республики в Испании вывез на своей подводной лодке всё правительство во главе с Долорес Ибаррури в Советский Союз. Он был очень красивый мужчина, на котором морская форма сидела, как влитая. Николай Павлович часто приходил в курсантскую столовую и кушал вместе с нами из одного бачка, красиво пользуясь столовыми приборами. Вот оно морское братство на деле!