Евгений Шнюков - Катастрофы в Черном море

3. Наша авиация совершенно парализована, противник не дает работать, выпускает по тысяче снарядов по аэродрому (подразумевается единственный оставшийся к тому времени Херсонесский аэродром — Л.М.), очень много бьет наших самолетов. Вчера на аэродроме 4 самолета сжег и 13 повредил.

27 июня.

1. 05.30. Доложили, что 20 самолетов противника 20 минут назад, т.е. только начался рассвет, прошли от Сарыча на зюйд. Видимо, уже ищут наши корабли. Как бы не поймали ЛД «ТШ» (лидер «Ташкент» — Л.М.).

2. 07.15. Ерошенко (командир «Ташкента» — Л.М.) донес, что терпит бедствие. Видимо, бомбят или торпедируют. Гибнет ЛД «Ташкент», такой красавец! Ей богу, готовы молиться, только бы ЛД остался жив, ведь там до 2000 людей! Раненых до 1500, граждан 100 и до 350 чел. экипажа корабля. Корабль должен остаться жить. (Там панорама!)

3. 14.00 Ерошенко донес в 8.50, что получил две пробоины, принял 850 тонн воды, имеет 12 узлов, находясь в 60 милях от Новороссийска.

4. 20.30. «ТШ» идет со скоростью 8 узлов. К 22.00 будет в Новороссийске. 1000 раненых снял ЭМ «Сообразительный», доступ воды прекращен, буксир откачивает. ЛД идет своим ходом в охранении 2-х ЭМ, катеров, авиации. На ЛД пикировало 86 самолетов.

5. Тов. Фадеев доложил, что посланные два МО-4 (морские охотники — Л.М.) на подъем людей с ЭМ «Безупречный» ничего не нашли. Обнаружили в этом месте плавающее бревно, бочку, железный буй, один труп. Все погибли».

И далее характеризует обстановку в Севастополе в последние дни его обороны: «28 июня.

1. Пленные показывают, что противник готовит общее наступление с целью к исходу дня 28.06 взять город. Посмотрим!

2. Доложили, что ЛД «ТШ» в 20 ч прибыл в Новороссийск.

3. 16.00. Все наши части: 25 СД, 8 БрМП, 3 ПМП — отошли на второй основной рубеж обороны Севастополя. Теперь последний этап борьбы. Мы должны удержаться на этом рубеже, дальше отходить некуда.

29 июня.

1. 04.40. Прибыли два БТЩ (базовых тральщика — Л.М.), 4 ПЛ, 14 «Дугласов», все разгрузились, ушли, взяв раненых.

2. Сегодня какая-то ночь особенная. Всю ночь противник вел огонь, идет сплошная канонада. Видимо, боезапас подвезли или готовят вновь наступление.

3. Донесли, что в районе мыса Фиолент появились до 10 каких-то катеров. Наша БС-18 осветила прожектором, открыла огонь, 5 катеров потопила, 5 рассеяла, один человек выплыл на берег. Уточняют, что за пленный.

3. Три дня назад вышла к нам из Новороссийска ПЛ С-32 и до сих пор не прибыла. Тревожусь.

5. Резервов нет, боезапаса нет. Видимо, дело идет к тому, что противник ворвется в город.

30 июня.

ББ-35 (береговая батарея № 35, расположенная в районе Херсонесского мыса, куда переведен КП вице-адмирала Октябрьского — Л.М.)

1. За вчерашний день противник сделал более 1500 самолетных налетов, был, просто говоря, ужас.

2. Послал телеграмму т. Сталину об обстановке, то же Кузнецову, Буденному. Указал, что продержимся не больше двух-трех дней, просил разрешения эвакуировать в ночь на 1.07 хотя бы часть ответственных командиров и граждан на Большую землю, последнее просил и Буденного.

3. Приказал ПЛ Л-23 и Щ-209 лечь на грунт у ББ-35 и ждать особого приказа.

4. Отправил часть людей вчера, отправляю сегодня на самолетах, подлодках. Положение тяжелое. Надо бы побольше вывезти людей. На чем? Притивник все топит. Противник прорвался на Куликово поле, Малахов курган, даже вокзал, Исторический бульвар. Бои идут на улицах города.

6. Самый тяжелый вопрос — это вывоз раненых, их очень много, 29-30-го раненых даже подобрать не везде удалось. {211} 211 Октябрьская РФ. Указ. соч. — С. 133—136.

Бывший нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов {212} 212 Кузнецов Н.Г. Курсом к победе. — М.: Воениздат, 1989. — С. 200. вспоминает события конца июня:

«В последние дни июня обстановка в Севастополе резко ухудшилась. В это время командующий оборонительным районом Ф.С. Октябрьский вместе с членом Военного совета Н.М.Кулаковым телеграфировал: «Москва — Кузнецову; Краснодар — Буденному, Исакову. Противник прорвался с Северной стороны на Корабельную. Боевые действия приняли характер уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, хотя большинство продолжает героически драться.

Противник резко увеличил нажим авиацией, танками. Учитывая сильное снижение огневой мощи, надо считать, что в таком положении мы продержимся максимум 2-3 дня…»

Об этой телеграмме мне, доложили в 14 ч 30 июня. Хотя Севастопольский район оперативно подчинялся маршалу Буденному (главкому Северо-Кавказского направления — Л.М.), я понимал, что моя обязанность, прежде всего, — своевременно дать ответ. Армейское командование в Краснодаре еще болезненно переживало недавнюю неудачу на Керченском полуострове. По опыту эвакуации Таллина я полагал, что главком едва ли примет решение сам, не запросив Ставку.. Времени же для запросов и согласования уже не оставалось. По обстановке было ясно: Севастополь придете оставить. Переговорив по телефону со Сталиным, я в 16 часов 40 минут послал Военному совету Черноморского флота телеграмму о том, что эвакуация разрешена.

Таким образом, 30 июня Ставка приняла решение оставить город.

В ночь на 1 июля Военный совет Черноморского флота вылетел с единственного оставшегося в наших руках аэродрома около Херсонесского маяка в Новороссийске. Но было бы неправильно закончить на этом рассказ о героической обороне Севастополя, не отдав должного тем, что еще более десяти дней оказывал мужественное сопротивление врагу».

Далее Н.Г. Кузнецов продолжает:

«…Были ли приняты все меры эвакуации? Этот вопрос мне приходилось слышать не раз. Вопрос о возможном оставлении Севастополя должен был стоять перед командованием флота, главнокомандованием Северо-Кавказского направления, которому Черноморский флот был оперативно подчинен, и Наркоматом ВМФ. Все эти инстанции обязаны были заботиться не только о борьбе до последней возможности, но и о вынужденном спешном отходе, если этого потребует обстановка. Эвакуация оставшихся войск после третьего штурма Севастополя еще ждет объективного, исторического анализа; сделать подробный анализ в рамках воспоминаний трудно.

Однако я должен ответить на некоторые вопросы, относящиеся ко мне лично. Да, об эвакуации войск, конечно, следовало подумать нам, в Наркомате ВМФ, подумать, не ожидая телеграммы из Севастополя. Никакая другая инстанция не должна была заботиться о защитниках Севастополя так, как Главный морской штаб под руководством наркома. Ни оперативное подчинение флота Северо-Кавказскому направлению, ни руководство Севастопольским оборонительным районом (через главкома направления или непосредственно со стороны Ставки) — ничто не освобождало от ответственности нас, флотских руководителей в Москве. И меньше всего следует упрекать в непредусмотрительности местное командование, которому была дана директива драться до последней возможности. Военный совет Черноморского флота со своим штабом в обстановке напряженных боев не мог заранее заниматься разработкой планов эвакуации. Все его внимание было сосредоточено на отражении атак врага.