Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи

В Петербурге в декабре были произведены массовые аресты социалистов-революционеров, взяты типография и динамитная мастерская с большим количеством бомб и оружия. По всей империи действовали многочисленные карательные экспедиции. В Прибалтике пехотными полками и орудийными батареями действовал генерал-губернатор Орлов, расстрелявший, повесивший и сгноивший в тюрьмах сотни и сотни латышей, литовцев и эстонцев. Особую благодарность Николая II заслужили прибалтийские каратели Рихтер, Фрезен, Гершельман, бароны Бистром, Гаян, Ливен, Петерсон. Сергей Витте докладывал действующему императору: «С приходом войск на прибалтийских губерниях появились полицейские и другие уездные власти, которые скрывались во время волнений. Местные немцы-землевладельцы находились при карательных отрядах для путеводства последних, для переводов с латышского при допросах и для указания виновных в погромах и других преступлениях».

Только на станциях Кокенкаузен каратели расстреляли сорок человек. Вместо скрывшихся детей расстреливали их отцов, вместо скрывшихся отцов расстреливали их четырнадцатилетних детей. В школах в целях устрашения молодежи народных учителей расстреливали в присутствии учеников, репрессировав каждого пятого из двух тысяч учителей. Сельскохозяйственных батраков вешали, живыми привязывали к деревьям, потом расстреливали и оставляли мертвых висеть на много дней для устрашения жителей. Позднее в Государственной Думе подсчитали, что только в Прибалтике карательные отряды без суда и следствия расстреляли и повесили полторы тысячи человек.

На Сибирскую железную дорогу для борьбы с революционно настроенными рабочими и солдатами из Москвы был послан карательный отряд генерала Меллер-Закомельского, а ему навстречу из Харбина вышел карательный отряд генерала Ранненкампфа. Каратели встретились в Иркутске, перестреляв по дороге сотни революционеров и невиновных. Николай II писал: «Меллер-Закомельскому и Ранненкампфу с войсками, жандармами и пулеметами поручено восстановить порядок на станциях и в городах Сибири, хватать всех бунтовщиков и наказывать их, не стесняясь строгостью».

Каратели строгостью не стеснялись. Унтер-офицеры на железнодорожных платформах с орудиями и пулеметами сначала разбили о непокорных, среди которых было множество мародеров, возвращавшихся домой с японской войны, оружейные приклады, затем отбили руки шомполами и перешли на нагайки. После допросов людей не только расстреливали, но и выбрасывали на ходу из поездов, которых ласково называли «экзекуционными». Николай II накладывал на документы резолюции, в которых выражал надежду, что все революционные агитаторы будут повешены. Генерал Меллер-Закомельский лично инструктировал подчиненных: «Пожалуйста, господа, не тратьте даром патронов, стреляйте в затылок и больше трех патронов на человека не расходуйте». Военный министр и Сергей Витте радовались за Меллера-Закомельского: «главная заслуга принадлежит лично ему, так как только при его характере палача можно было столь систематически бить и сечь вдоль нескольких тысяч верст всей железной дороги, наводя спасительный ужас на бунтующие и бастующие элементы. Его выбор для этого предприятия оказался замечательно удачен».

Карателей наградили, а Николай II пригласил их на августейший обед. Сергей Витте доложил императору, что российские революционеры сломлены. Подавляющим большинством членов Совета министров и Государственного совета был принят закон о применении смертельной казни за покушения по политическим убеждениям на «чинов войск, полиции и других должностных лиц при исполнении ими обязанностей службы». Подданные благодаря революционным листовкам узнавали, как за мешок зерна сотни крестьян, называемых «домохозяинами-грабителями», вешали на воротах их убогих домов. Обществу стали известны резолюции Николая II на личных докладах карателей о количестве замордованных, убитых, расстрелянных людей – «Ай, да молодцы!»

После разгрома революции Николай II в январе 1906 года подписал «Положение о Государственной Думе». Высочайшим указом в феврале 1906 года законы, принятые Государственной Думой, поступали на утверждение карманного для самодержавия Государственного совета и наоборот, а потом передаются на окончательное утверждение или неутверждение императора. Ни о каком конституционном правлении в империи не было и речи. Государственная Дума, новый законодательный орган, была просто уступкой революции 1905 года. Конституционные обещания облекались в формы, удобные самодержавию. Значительная часть рабочих и крестьян были лишены избирательных прав. Выборы производились по отдельным группам населения – землевладельцев, горожан, рабочих и крестьян, став для двух последних курий непрямыми, трех и даже четырехступенными. Один голос дворянина-помещика был приравнен к трем голосам городской буржуазии, пятнадцати голосам крестьян и сорока пяти голосам рабочих. 27 апреля 1906 года выяснилось, что в Государственную Думу были избраны сто девяносто депутатов от Конституционно-демократической партии, кадетов, только что созданной из земледельцев и либеральной буржуазии, передовых помещиков и буржуазных интеллигентов, сто беспартийных депутатов, что трудовиков, депутатов от Крестьянского союза, во главе со старыми интеллигентами-народниками, близким к эсерам, но не являвшихся социалистами-революционерами, сорок пять автономистов из национальных окраин, и семнадцать социал-демократов – меньшевиков.

Манифест 17 октября формально объявлявший свободу совести, слова, собраний и союзов, расширенное избирательное право для подданных, издание законов только через Государственную Думу и право контроля над правительством. Сразу же выяснилось, что право контроля было только на бумаге, а монархия просто издевается над депутатами. Первая дума просуществовала только 72 дня и была незаконно распущена 7 июля 1906 года. Ее законодательные права были сведены к нулю статьей 87 Основных законов, которая разрешала правительству издавать законы в перерывах работы Государственной Думы. О гражданской свободе в законах речи не шло.

Вторая дума просуществовала с 20 февраля до 2 июня 1907 года и опять была распущена. Монархия издала новый избирательный закон и Государственная Дума стала просто местом для дискуссий, которые, впрочем, через десять лет закончились гибелью империи и монархии. В первую Государственную Думу социалисты-революционеры не попали, во вторую пробились только тридцать семь депутатов. Это было совсем не то, чего добивалась партия социалистов-революционеров, но было уже поздно. На первое место в революционной борьбе активно выдвигались большевики В. Ульянова-Ленина, а эсеры, наконец, собрали в Финляндии свой первый съезд для выработки программы партии.