Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи

Покотилов и Швейцер получили на хранение бомбы недалеко от Петербурга. У них была очень сложная задача – доставить и зарядить бомбы за несколько часов до начала террористического акта. У них были очень опасные для исполнителей взрыватели – при ударе о твердую поверхность разбивалась трубочка с серной кислотой и зажигала ртуть и гремучую бертолетовою смесь в сахаре, от которой взрывался динамит. При зарядке бомбы стеклянные трубочки легко ломались в нервных пальцах, и техники погибали. Покотилов и Швейцер позже погибли именно так. Вторая группа террористов во главе с Каляевым училась извозчицкому ремеслу в Твери, поскольку Петербург кому попало, патенты на легковой извоз не давал. Савинков и Сазонов с товарищами следили в столице за Плеве. Азеф был очень доволен. Все шло так, как он и спланировал эту смертельную шахматную партию. Он никому не говорил, что встречался и расспрашивал о террористических методах у знаменитой Анны Якимовой, уцелевшем члене грозного Исполнительного Комитета «Народной Воли», сбежавшей от надзора полиции после двадцатилетней каторги добивать самодержавие. Она познакомила Азефа с агентом третьей степени Исполнительного Комитета Прасковьей Ивановской, также только закончившей двадцатилетнюю сибирскую каторгу и сбежавшей из Сибири. Ивановская решила принять непосредственное участие в убийстве Плеве, до сих пор гордившегося разгромом «Народной воли». Азеф твердо решил взрывать этот столп самодержавия по первомартовскому способу Исполнительного Комитета. Пора уже знаменитому террористу-агенту вписывать свое имя на страницы имперской каторги.

К началу марта 1904 года вся группа Азефа, занятая подготовкой убийства Плеве, собралась в Петербурге. Молодым савинковцам не терпелось взрывать, но Азеф возражал, поскольку удалось установить только то, что Плеве еженедельно по четвергам к двенадцати часам ездил с докладом к Николаю II в Зимний дворец на Дворцовой набережной, всегда разными маршрутами, по набережной Фонтанки, Мойки, Садовой, даже по Литейному проспекту. На двух своих извозчиках эсеры поехали за город на совещание и Савинков предложил взрывать министра сейчас. Азеф ответил, что маршрутов много и поэтому легко ошибиться, а все петербургские улицы в центре бомбами не перекроешь. Сазонов и Каляев сказали, что ждать больше нечего и надо нападать на карету министра на выезде или въезде из квартиры у дома Департамента полиции на Фонтанке,16, хотя у самых ворот. Азеф возразил, что у Департамента полиции самая многочисленная охрана и боевиков сразу заметит простое внешнее полицейское наблюдение. Ребята ответили, что не раз видели эту охрану и покушение вполне возможно. Азеф согласился: «Хорошо, если вы этого хотите, попробуем счастья». Попробовать боевики договорились 18 марта. Азеф обговорил диспозицию покушения и за несколько дней до террористического акта уехал из Петербурга, чтобы отвести от себя подозрения своих полицейских начальников. В Женеве Азеф изложил все планы убийства Плеве своему куратору в ЦК партии эсеров Гоцу, а ближе к 18 марта встретился в Париже со своим куратором из МВД Ратаевым. Во всех случаях Азеф выигрывал и неизвестно, где больше. Взорвет его группа Плеве – авторитет Азефа поднимется у эсеров до небес. Возьмет полиция савинковцев – авторитет Азефа у полиции поднимется до небес. Он давно докладывал Лопухину, что директора Департамента полиции хотят взорвать у места работы, но тот не реагировал. Один из первых биографов Азефа писал: «Полиция не могла, несмотря на все намеки, поймать неопытных молодых боевиков, которые целой стаей бродили вокруг здания Департамента, – непосредственно под носом у многочисленной и разнообразной охраны. С дураками, которые ничего не понимали в деле полицейского сыска и к тому же так скупились на прибавки, конечно, не имело никакого смысла церемониться».

В десять часов утра 18 марта Швейцер на Васильевском острове выдал три заряженные бомбы Сазонову, Покотилову и Борижанскому и к двенадцати боевики начали обкладывать дом Плеве, только что уехавшего на доклад царю, как зверя в берлоге. Покотилов с двумя бомбами находился у дома Штиглица на набережной Фонтанки. С доклада Плеве обычно возвращался или по Фонтанке или по Пантелеймоновской улице. На углу Рыбного переулка и на Пантелеймоновской стояли Боришанский, также с двумя бомбами, и Сазонов, со своей извозчичьей пролеткой остановился в нескольких метрах от подъезда главного полицейского дома империи. Бомбы он положил на колени, под фартук. На Цепном мосту стоял Каляев, на мосту у Пантелеймоновской – Мацеевский, на виду всех метальщиков. При приближении кареты Плеве с их стороны они должны были снять шапку. Имперского министра внутренних дел ждали шесть боевиков с восемью бомбами и двенадцатью револьверами и Савинков, ходивший рядом с Пантелеймоновской, в Летнем саду. Шесть боевиков с грудой бомб стояли и сидели в извозчичьих пролетках в радиусе ста метров от Департамента полиции и между ними ходили и стояли пешие и конные жандармы, агенты охраны в штатском. По людному месту шли прохожие, ждали седоков другие извозчики, но Боришанский и Покотилов заметили на себе внимание полицейской охраны и из-за боязни ареста с бомбами ушли со своих боевых мест. Остался Сазонов, но его пролетка стояла лицом к Невскому проспекту, откуда ему должен был подать сигнал Каляев. Остальные извозчики стояли лицом к Летнему саду и Сазонов был вынужден повернуть лошадь мордой к саду, чтобы не привлекать к себе внимания. В этот момент с Невского проспекта на набережную свернула карета Плеве и Каляев снял шапку, которую сидевший к нему спиной Сазонов не увидел. Карета в сопровождении охраны быстро пронеслась по Фонтанке и въехала во двор Департамента полиции, Сазонов даже не успел схватиться за бомбу. Савинков, пришедший от Летнего сада, с трудом снял с мест своих боевиков и увел в ресторан «Северный полюс». Нервы у собиравшихся убивать и погибать террористов были на пределе, и Каляев говорил товарищам, что был абсолютно уверен, что его арестуют: «не могут не арестовать человека в течение часа стоявшего против дома Плеве и наблюдающего за его подъездом». Савинков провел разбор неудачного покушения и признал, что-то, что их не арестовали у Департамента полиции, было случайной удачей: «Каляев настолько бросался в глаза, настолько его напряженная поза и упорная сосредоточенность всей фигуры выделялись из толпы, что для меня непонятно, как агенты охраны, которыми был усеян мост и набережная Фонтанки, не обратили на него внимания. Неудача Сазонова произошла благодаря одной из тех случайностей, которых нельзя ни предусмотреть, ни устранить. Эта первая неудача научила нас многому. Мы поняли, что семь раз отмерь и один раз отрежь».