Николай Стариков - Процесс антисоветского троцкистского центра (23-30 января 1937 года)

Вышинский:Что вам известно о террористической деятельности других групп?

Радек:Я знал в 1934 году о формировании группы под руководством Фридлянда. Заместитель Дрейцера Гаевский меня известил, что формируется группа серьезных людей, что она теперь не будет действовать, а это будет резерв на случай провала. Пятаков сказал о том, что украинский центр – он назвал Коцюбинского, Голубенко и, кажется, Логинова – формирует террористическую группу, которая будет действовать против руководителей коммунистической партии и советского правительства Украины.

Что касается сибирской группы, то Пятаков мне сказал, что она там формируется; как будто назвал при этом и фамилию Муралова.

Кроме этого он говорил, что в Туле возникла или возникает какая-то террористическая группа…

Вышинский:Пятаков назвал вам фамилии?

Радек:Он не назвал фамилий руководителей, но сказал, что эта группа связана с Дитятевой. Кроме того, мне значительно позже, в 1935 году, было известно о формировании Белобородовым группы в Ростове-на-Дону. Было также известно, что Мдивани сформировал группу. В 1935 году я узнал о зиновьевской группе, это была группа Закса-Гладнева, с которой был связан в Москве мой сотрудник Тивель.

– Далее государственный обвинитель задает подсудимому Радеку ряд вопросов о его связях с террористическими группами и, в частности, с группой Пригожина.

—

Вышинский:Группа была создана вами?

Радек:Группа была создана Пригожиным.

Вышинский:Это был человек, посланный вами на это дело?

Радек:Человек, найденный мною для организации террористической группы. Я ему сказал: «Задача центра сформировать в Ленинграде террористическую группу, подбери людей и покажи, как дело выглядит».

Вышинский:Кто же руководил Пригожиным в этой подготовительной работе?

Радек:Я, Радек.

Вышинский:С кем еще вы говорили о терроре?

Радек:Я говорил с членами центра, с которыми мне приходилось встречаться и с которыми я должен был разрешать известные вопросы.

Вышинский:Кого вы можете назвать?

Радек:Я называл Преображенского. Могу назвать, с кем был разговор в общей форме – со Смилгой.

Вышинский:А группа правых?

Радек:Само собою, я был с Бухариным связан.

Вышинский:Даже само собою понятно! Какие вы можете назвать конкретные факты о связях с группой правых?

Радек:У меня была связь только с Бухариным. Томского я видел только в 1933 году, когда он говорил в очень острой форме о внутрипартийном положении.

Вышинский:Какие у вас были разговоры с Бухариным?

Радек:Если это касается разговоров о терроре, то могу перечислить конкретно. Первый разговор был в июне или июле 1934 года, после перехода Бухарина для работы в редакцию «Известий». В это время мы с ним заговорили, как члены двух контактирующихся центров. Я его спросил: «Вы встали на террористический путь?» Он сказал: «Да». Когда я его спросил, кто руководит этим делом, то он сказал об Угланове и назвал себя, Бухарина. Во время разговора он мне сказал, что надо готовить кадры из академической молодежи. Технические и всякие другие конкретные вещи не были предметом разговора с нашей стороны. Мрачковский при встрече пытался поставить этот вопрос Бухарину, но Бухарин ему ответил: «Когда тебя назначат командующим всеми террористическими организациями, тогда тебе все на стол выложим».

Вышинский:Дальше какие у вас были разговоры?

Радек:Дальнейшие наши разговоры касались политических последствий убийства Кирова. Мы пришли к убеждению, что это убийство не дало тех результатов, которых от него могли ждать организаторы убийства. Оно не оправдало себя, не было ударом по ЦК, не вызвало сочувствия в народных массах, как рассчитывали троцкисты-зиновьевцы, а, наоборот, дало объединение народных масс вокруг ЦК, оно привело к аресту большого количества зиновьевцев и троцкистов. Мы уже тогда сказали себе: или этот акт, как результат тактики единичного террора, требует окончания террористической акции, или он требует итти вперед к групповому террористическому акту.

Бухарин мне сообщил, что у них в центре многие думают, что было бы легкомыслием и малодушием на основе результатов убийства Кирова отказываться вообще от террора, что, наоборот, нужно перейти к планомерной, продуманной, серьезной борьбе, от партизанщины – к плановому террору. По этому вопросу я говорил в июле 1935 года и с Бухариным, и с Пятаковым, и с Сокольниковым.

Вышинский:Вы стояли за первую или за вторую систему террористической борьбы?

Радек:Я стоял за старую систему до момента, когда пришел к убеждению, что эта борьба вообще есть партизанщина. Потом я стоял за планомерную террористическую борьбу.

Вышинский:Придя к заключению о том, что необходимо перейти к групповому террору, вы приняли какие-либо меры к тому, чтобы эту борьбу организовать?

Радек:Принял. Поставил в июле 1935 года сначала перед Пятаковым, а после в разговоре перед Сокольниковым вопрос: мы продолжаем борьбу или ликвидируем ее?

Вышинский:Каков был ответ?

Радек:Ответ был: «Продолжаем». Тогда мы решили покончить с таким положением, когда никто не несет ответственности за террористическое дело. Мы решили вызвать Дрейцера, которого считали наиболее подходящим для руководства террористическими актами после ареста Мрачковского, с ним выяснить, что он полагает делать, и совместно выработать план.

Вышинский:Следовательно, раньше всего вы захотели объединить руководство террористическими группами?

Радек:Да.

Вышинский:И кого наметили в качестве руководителя?

Радек:Дрейцера.

Вышинский:Вы связались с ним?

Радек:Я Дрейцеру написал письмо, сам ехать к нему в Кривой Рог не мог. Проходит несколько месяцев, а от Дрейцера ответа нет; затем наступили новые события: декабрьская инструкция Троцкого, который поставил все вопросы во весь рост. Здесь уже шла речь не о плане, а гораздо шире.

Вышинский:В каком году это было?

Радек:В 1935 году. Я написал Дрейцеру письмо в категорической форме, что «к концу февраля, к началу марта, ты должен быть», и получил от него ответ: «Приеду».

Вышинский:Пока вы выясняли ваши силы, искали Дрейцера, все эти группы продолжали существовать и действовать?

Радек:Они продолжали существовать и действовали.

Вышинский:Подсудимый Радек, сообщите, пожалуйста, суду о содержании вашей переписки с Троцким, касающейся вопросов, если можно так выразиться, внешней политики.