Павел Якушкин - Из Орловской губернии

— Я, Николай Ивановичъ, на міръ не обижаюся, что міръ сказалъ, тому и быть должно: положилъ міръ грѣхъ пополамъ, ну и пополамъ, такъ и пополамъ! Да Мартынъ-то цѣну кладетъ за лошадь ужъ больно обидную….

— За твою лошадь семь цѣлковыхъ обидно? прервалъ его Мартынъ.

— А какъ же не обидно? Какую ты лошадь купишь за семь цѣлковыхъ? А я кладу всего за лошадь десять цѣлковыхъ.

— Не грѣхъ ли будетъ тебѣ, Василій? сказалъ Мартынъ. Посмотри, Василій, на Бога.

— Слушай, дядя Мартынъ, отвѣчалъ скороговоркою Василій, вѣдь, грѣхъ какъ есть твой весь.

— Знаю, что мой грѣхъ! Не былобъ моего грѣха, же стоялъ бы и здѣсь.

— Была бъ худенькая лошаденка, я бъ на ней пахалъ, продолжалъ Василій, а какъ лошади не стало, вѣдь я нанималъ сѣять.

— Знаю, что нанималъ.

— Посѣять заплатилъ цѣлковый!

— Знаю я то, да что жь изъ этого?

— Я, дядя Мартынъ, того, какъ передъ Богомъ! Я того не ищу! я только лошадь десять цѣлковыхъ кладу.

— Да ни стоитъ того твоя лошадь.

— Слушай, дядя Мартынъ, вотъ что: я тебѣ дамъ три съ полтиною серебра, купи мнѣ такую лошадь!

— Гдѣ я буду покупать тебѣ лошадь?

— А до моему вотъ что, вмѣшался въ разговоръ хозяинъ избы, который сидѣлъ съ вами на лавкѣ, по моему пусть міръ скажетъ, чего стоитъ лошадь.

— А право, дядя Мартынъ, пусть міръ скажетъ, заговорилъ Василій, пусть міръ цѣну положитъ…

— Да что міръ?

— Какъ что міръ? еще скорѣе заговорилъ Василй, какъ что міръ? Міръ, дядя Мартынъ, ни для тебя, ни для меня, душой не покривитъ: міръ правду скажетъ…

— По моему, сказалъ посредникъ, тебѣ, Мартымъ, мириться надо; пойдешь судиться, за лошадь таки заплатишь, да, пожалуй, еще и штрафъ съ тебя положатъ; взялся за дѣло, да не исполнилъ.

— Какъ прикажешь, Николай Ивановичъ, такъ и будетъ, отвѣчалъ Мартынъ.

— Въ этомъ дѣлѣ я приказывать не могу, сказалъ посредникъ, а мой только совѣтъ такой: лучше какъ помириться, до суда не доходить; дойдешь до суда, тебѣ, Мартынъ, хуже будетъ.

— Да вѣдь десять цѣлковыхъ, Николай Ивановичъ, дорого будетъ.

— Это твое дѣло — не мирись!

— Только хуже будетъ, проговорилъ хозяинъ избы, право, братъ Mapтынъ, хуже будетъ.

— Такъ помириться, Николай Ивановичъ? еще спросилъ Мартынъ мироваго посредника.

— Ну, слушай, Василій! Хочешь ты мнѣ сдѣлать это, Богъ съ тобою, я на тебя зла не хочу!..

— Да что ты, дядя Мартымъ! Господь съ тобою! какое тебѣ зло хочу сдѣлать? Что ты?

— Ну, да хорошо! Отвѣчаю пять рублей! До суда не хочу доходить, Богъ съ тобою!

— Ну, и спасибо, братцы, что помирились, сказалъ посредникъ, до суда ходить — самое послѣднее дѣло.

Тяжущіеся проговорили что-то въ родѣ благодарности и прощенія.

Тяжущіеся вышли, а вслѣдъ за ними и мы.

А не любятъ мужики этого «штриха», какъ они называютъ этотъ проклятый штрафъ.

Оттого и завелся штрихъ, говорятъ мужики, что ни за что деньги берутъ: даромъ стряхнутъ.

Мнѣ кажется, что въ этомъ процессѣ замѣчательно, что міръ присудилъ заплатить хозяину за лошадь только половину цѣны, хотя онъ нисколько не былъ ни въ чемъ виноватъ, а терялъ другую половину и, несмотря на это Василій, повидимому, обиженный міромъ, все таки ссылался на міръ, а Мартынъ, которому міръ, по принятымъ нами понятіямъ, помирволилъ, отказывается отъ оцѣнки міромъ лошади.

Вѣрно въ русскомъ народѣ существуютъ по сю пору свои законы, кромѣ свода законовъ.

Малоархангельскъ, 25-го августа.

Много селъ на Руси — произведенныхъ въ города, но вѣрно нѣтъ ни одной деревни, которая бы менѣе Малоархангельска имѣла правъ на подобную честь: славный городъ этотъ постройкою хуже многихъ деревень, торговли никакой, стоитъ на краю уѣзда и около Курской губернія, а вдобавокъ и вдали отъ всякой дороги; была почтовая дорога черезъ Малоархангельскъ изъ Орла въ Ливны, да и то нынѣшній годъ уничтожена; теперь почта ходитъ въ Ливны, черезъ село Липовицу, оставляя Малоархангельскъ верстахъ въ сорока слишкомъ, въ сторонѣ. Обозы также не ходятъ на этотъ городъ: транспортная контора ждетъ на Губкино. Но все таки Малоархангельскъ и по географіямъ, и по уѣзднымъ судамъ — городъ, и въ этомъ городѣ, сего августа 25-го дня, былъ съѣздъ мировыхъ посредниковъ.

Засѣданія жировыхъ посредниковъ для всѣхъ открыты и мнѣ удалось быть при первомъ засѣданіи въ Малоархангельскѣ.

Я пришелъ еще до открытія засѣданія и потому могу разсказать объ немъ подробно, но я думаю, что и краткій разсказъ будетъ имѣть большой интересъ.

Послѣ нѣсколькихъ словъ, сказанныхъ предводителемъ дворянства, какъ президентомъ, чиновникъ отъ правительства предложилъ формулировать засѣданія, формулировать занятія, формулировать жалобы просителей и еще что-то такое формулировать. Всѣ посредники съ этимъ мнѣніемъ согласились.

— Такъ какъ многія дѣла намъ придется рѣшать на основаніи вышедшихъ циркуляровъ министерства и губернскаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствія, продолжалъ тотъ же чиновникъ, то я предлагаю заняться прежде всего чтеніемъ этихъ циркуляровъ.

Съ этимъ мнѣніемъ тоже согласились; секретарь станъ читать циркуляры; чтеніе продолжалось долго и продолжалось бы еще, еслибъ не вмѣшался одинъ изъ мировыхъ посредниковъ.

— Мы, господа, всѣ эти циркуляры читали, сказалъ онъ, большой нужды нѣтъ повторять эти циркуляры. Не лучше ли ихъ прочитать послѣ, а теперь позвать просителей: теперь пора рабочая, мужику каждый часъ дорогъ; за вашимъ чтеніемъ этихъ циркуляровъ, мужикамъ просителямъ придется ждать, пожалуй, нѣсколько дней. И съ этимъ мнѣніемъ тоже всѣ согласились.

— Только на слѣдующій разъ, прибавилъ чиновникъ, должно будетъ читать циркуляры прежде, а послѣ уже принимать просителей.

— Тогда нужно какъ собираться ранѣе двадцать пятаго числа, отвѣчали ему, положимъ двадцать четвертаго, а крестьянамъ объявить, чтобъ они явились къ двадцать пятому.

— Въ губернскихъ вѣдомостяхъ можно объявить…

— Не только въ губернскихъ, я полагаю въ столичныхъ… въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ» тоже можно…

— Можно и въ «Московскихъ Вѣдомостяхъ», одобрилъ секретарь.

— Я думаю, сказалъ предводитель, по церквамъ можно объявить тоже.

— Да, и по церквамъ можно…

— Теперь можно просителей впустить? спросилъ одинъ мировой посредникъ.

Съ этими словами этотъ посредникъ вышелъ изъ комнаты и черезъ минуту вернулся съ крестьянами — просителями.

— Вотъ проситель, сказалъ посредникъ, я разскажу какъ его просьбу и его дѣло.

Дѣло состояло въ томъ, что мужики хотѣли взять при размежеваніи съ бариномъ землю не въ одномъ мѣстѣ, а клоками, въ разныхъ мѣстахъ, лучшую землю, не обращая вниманія на неудобство черезполосицы. Посредникъ отказалъ имъ въ ихъ просьбѣ и предложилъ имъ пожелать отъ себя выборныхъ на съѣздъ мировыхъ посредниковъ. Эти выборные, въ настоящее время, являются первыми просителями.