Гленн Гринвальд - Негде спрятаться. Эдвард Сноуден и зоркий глаз Дядюшки Сэма

В его планы входило сразу же открыть свое имя и после этого исчезнуть из виду, чтобы внимание сосредоточилось на АНБ и его шпионской деятельности.

«После того как я назову себя и расскажу о себе, – говорил он, – я не буду общаться ни с какими СМИ. Я не хочу, чтобы из меня сделали историю».

Я предложил не раскрывать имя Сноудена в первой же статье, а подождать неделю, чтобы не отвлекать внимания от главного. Идея была проста: публиковать большие статьи одну за другой, излагая информацию в шокирующей журналистской версии, начав с сути и закончив раскрытием источника. В конце нашей первой встречи мы пришли к соглашению и выработали план.

Все оставшееся время в Гонконге я каждый день встречался и разговаривал со Сноуденом. Ночами я мог спать не более двух часов, да и то принимая снотворное. Остальное время я писал статьи на основе документов Сноудена, а когда они начали публиковаться, давал интервью, обсуждая эти материалы.

Сноуден позволил нам с Лорой решать, о каких случаях следует сообщать, в какой последовательности и каким образом их представлять. Однако в нашу первую встречу Сноуден – как он делал это многократно до того и впоследствии – подчеркивал, как важно, чтобы мы тщательно подбирали все материалы.

«Я выбирал документы, руководствуясь тем, насколько они интересны для общественности, – объяснил он нам. – Но я полагаюсь на ваше журналистское чутье, и вы можете публиковать только те из них, которые следует узнать публике и которые не нанесут вреда невинным людям».

Именно по этой причине, из тех, которые мне известны, Сноуден решил употребить нашу способность сгенерировать общественный резонанс, не допуская того, чтобы у американских властей были основания для преследования других людей из-за документов, которые мы опубликуем.

Сноуден также делал акцент на том, что публикация документов должна происходить журналистскими методами – подразумевая под этим работу со СМИ и подготовку статей, которые создавали бы контекст для материалов, – а не в форме одновременной публикации только текстов документов. Правильный подход создаст основу для юридической защиты, а кроме того, позволит представить общественности разоблачающие данные последовательно и рационально.

«Если бы я хотел разом выложить все документы в Интернете, я бы смог это сделать сам, – пояснил он. – Но мне нужно, чтобы вы убедились, что каждый случай в действительности имел место, и чтобы люди узнали то, что им следует знать».

Мы согласились, что на этих условиях и будем публиковать материалы. Несколько раз Сноуден подчеркивал, что с самого начала он хотел, чтобы его историей занялись именно мы с Лорой, потому что мы способны подать ее агрессивно и не испугаемся угроз со стороны властей. Он часто упоминал New York Times и другие крупные издания, которым приходилось по требованию властей отказываться от серьезных публикаций.

Вместе с тем ему хотелось, чтобы журналисты имели возможность неторопливо и скрупулезно проработать документы, дабы убедиться в неопровержимости представленных фактов, и чтобы все статьи были тщательно выверены.

«Некоторые документы, которые я вам даю, не для публикации, но для того, чтобы вы сами поняли, как работает эта система, и могли правильно написать об этом», – разъяснил он.

В конце первого дня в Гонконге, покинув номер Сноудена, я вернулся в гостиницу и в течение ночи написал четыре статьи, надеясь, что Guardian немедленно начнет их публикацию. Надо было спешить: мы должны проработать как можно больше документов со Сноуденом, прежде чем это станет неосуществимо по той или иной причине.

Было еще кое-что. В такси по пути в аэропорт JFK [6]Лора сказала мне, что она поговорила с некоторыми серьезными СМИ и журналистами относительно документов Сноудена. Среди этих журналистов был и Бартон Геллман, дважды лауреат Пулитцеровской премии, когда-то работавший в Washington Post , а ныне сотрудничающий с ней внештатно. Лоре не удалось убедить кого-либо поехать с ней в Гонконг, но Геллман, который давно занимался темой слежки, весьма заинтересовался этой историей.

По Лориной рекомендации Сноуден согласился передать «некоторые документы» Геллману, с тем чтобы тот вместе с Лорой подготовил публикацию для Washington Post по нескольким конкретным разоблачениям.

Я с уважением относился с Геллману, но не к Washington Post , которая представлялась мне пастью массмедийного чудища, воплощая в себе все худшие качества американских средств массовой информации: чрезмерная близость к властям, трепет перед институтами национальной безопасности, нежелание печатать несогласных.

Собственный аналитик газеты Говард Курц еще в 2004 году писал, что газета систематически предоставляет трибуну голосам в пользу военного вторжения в Ирак, стараясь заглушать или полностью замалчивать оппозиционные мнения. Новости в Washington Post , по тогдашнему заключению Курца, подавались «чрезвычайно однобоко», в пользу вторжения. Редакционная колонка «WP» всегда шла в ногу с самыми голосистыми и безрассудными апологетами американского милитаризма, секретности и слежки.

Таким образом, Washington Post был предложен лакомый кусок, который она не заслужила и который не предложил ей сам источник – Сноуден (согласившись, однако, с рекомендацией Лоры). Безусловно, мой первый разговор по Интернету со Сноуденом вырос из его раздражения позицией газеты, продиктованной страхом.

Одна из моих многих претензий к WikiLeaks заключалась в том, что на протяжении нескольких лет эта организация многократно передавала информацию крупнейшим медийным агентствам, которые делали все, чтобы защитить власти и усилить собственное влияние. Эксклюзивные материалы о сверхсекретных документах поднимали статус издания и журналиста, опубликовавших информацию. Поэтому имело больший смысл отдавать такие сведения независимым журналистам и средствам массовой информации, тем самым заставляя общественность прислушиваться к их голосам, повышая их авторитет и влияние.

Хуже всего, и я знал это, что Washington Post будет послушно выполнять неписаные правила, которые действуют для официальных массмедиа в отношении государственных секретов. Согласно этим установкам, позволяющим властям держать разоблачения под контролем, минимизируя или даже сводя на нет их резонанс, редактор прежде всего информирует государственные органы о том, что собирается публиковать его издание, а органы национальной безопасности в свою очередь сообщают ему, каковы могут быть последствия разоблачений в отношении государственной безопасности. Затем ведутся длительные переговоры насчет того, что будет и не будет напечатано. В лучшем случае информация публикуется со значительным опозданием. Часто же заведомо сенсационные материалы не проходят.