Юрий Скоп - Избранное

— О-о!

— А-а! — встретили его радостными возгласами подгулявшие шведы.

— Пропажа нашлась! — витийствовал Юлий Петрович. — Вышеобъявленный всесоюзный розыск отменяется! Алексей Егорович, дорогой, господа изъявили желание задать вам всего три вопроса. Готовы ли вы ответить на них?

Кряквин нервно улыбнулся. Мгновенно напрягся, и это напряжение отключило его от песни. Ему сразу же сделалось легче.

— Готов, готов, — сказал Кряквин. — Но в связи с тем, что вопросов будет три, позвольте вначале-то хоть одну, — он показал пальцем, — одну рюмку коньяку? Авансом…

Скороходов протянул ему хрустальный бочоночек. Кряквин поклонился компании и ухарски вкинул коньяк в рот. Гости зааплодировали…

— А теперь слушаю вас.

Слово взял тот, долговязый, со странно бескровным лицом, швед. Обращаясь к Кряквину, заговорил — будто обстрелял его короткими очередями. Переводчик переводил:

— Скажите, господин Кряквин, почему у вас, на вашем вполне превосходном предприятии, так чрезвычайно много лозунгов, призывающих хорошо трудиться?

— Раз, — загнул палец Кряквин.

— Разве можно трудиться плохо, если за твой труд платят хорошие деньги?

— Два, — продолжал считать Кряквин.

— И наконец, не раздражает ли ваших рабочих такое однообразие обращений к ним?

— Три! — скомкал пальцы в кулак Кряквин. — Я отвечу. Отвечу… Только вот как — четырьмя вопросами. Согласны?

Шведы переглянулись: вопросами на вопросы?.. Нонсенс…

Кряквин заметил, как сосредоточенно смотрит на него сбоку Верещагин.

— Ну так как же? — разрушил паузу Кряквин.

Долговязый кивнул: мол, согласен.

— Поехали, — сказал Кряквин. — Вопрос, значит, первый… Как много среди вас, господа, сидящих вот здесь, истинно верующих?

Переводчик перевел, и почти все иностранцы склонили головы.

— Благодарю вас. Вопрос второй… Как часто вы в своих молитвах обращаетесь ко всевышнему с одним и тем же?.. Третий… Не надоедает ли ему подобное однообразие обращений? И наконец, вопрос последний. Четвертый, как договорились. Не раздражает ли оно, это однообразие, всевышнего? — Кряквин лукаво-лукаво улыбнулся.

Переводчик еще не закончил перевод, а за столом уже вспыхнул смех. Кто-то захлопал в ладоши. Кто-то крикнул:

— Браво!

— Ка-ра-шо!

Долговязый подошел к Кряквину и молча пожал ему руку.

Когда эмоции улеглись, Кряквин подумал и добавил уже абсолютно серьезно:

— А вообще-то, в подмеченном, — он посмотрел на долговязого, — резон имеется. Факт. Действительно, ну раз уж работаешь, да к тому же и деньги за то получаешь, то и работай хорошо… У меня же, к примеру, в кабинете нет вроде никаких лозунгов. И вот у товарища Верещагина, секретаря городского комитета партии, я тоже их вроде бы не замечал… А, Петр Данилович? Так что обещаю подумать насчет лозунгов. Обещаю…

Кряквин, насупившись и оттопырив губы, в которых забыто торчала потухшая папироса, медленно дочитал последнюю, густо испечатанную пишущей машинкой страницу, плотнее вдавил лицо в ладони, еще разок искоса прицелился в подписи, венчающие весь текст: Руководитель бюро социальной психологии — Ю. П. Шаганский… Старший инженер бюро социальной психологии — В. И. Лопухов… — закрыл глаза, снова припоминая, как года два… или, однако… три назад… мимоходом познакомился на Нижнем с этим белобрысым крепильщиком и, перекуривая с ним в разнарядке, был весьма удивлен, узнав, что паренек-то, оказывается, — о-ого! — заочно учится «на философа» в Ленинградском университете, а потом уже, когда Шаганский развил свою бурную социологическую деятельность на комбинате, — не забыв про «рудничного Гегеля», — сам же, и довольно настойчиво, порекомендовал Юлию Петровичу взять Лопухова к себе в бюро.

Припомнив все это, Кряквин шумно выпустил носом застоявшийся вдох, отчего сорвалась с папиросы и бесслышно опала на стол перед ним холодная завихрушка пепла. Так и сидел недвижно, будто уснув; локти в колени, а над обрезом столешницы, совсем низко, в зеленоватом полукруге лампы только голова в ладонях да ссутулившиеся, твердые плечи, черно облитые тонким свитером-водолазкой.

То, что он сейчас прочитал, а вообще-то читать не собирался, во всяком случае, сегодня, — Кряквин заранее, с неизменным предубеждением и пренебрежением относился ко всему, что бы ни сделал Шаганский, тем более в этой, ставшей вдруг модной социологии… — и вот… все-таки прочитал… потому как опять — черт его знает что! — не работалось над своим, кровным, и пухлая папка с рукописью, в которой он давненько задумал по-своему обобщить и проанализировать накопившийся опыт подземной разработки апатитовых месторождений, так и осталась лежать неразвязанной на столе… Работе над ней, как и в прошлый вечер, мешало противное, отвлекающее от сосредоточенности беспокойство, связанное все с тем же поджиданием звонка из Москвы, хотя Кряквин и знал уже, что директор не выступил на совещании. Называлось это громко и претенциозно — «Социологическое исследование причин снижения престижа профессии проходчика на рудниках комбината «Полярный».

В конце дня, сразу же после нервозного, с криками и многословием заседания расширенного профкома, кое-как, с грехом пополам распределившего жилье в только что отстроенном крупнопанельном доме, — Кряквину тоже пришлось встревать в общий спор, убеждая профкомовцев в крайней, — ну позарез, — необходимости выделения трех квартир горняцким семьям с Нижнего, — к нему в кабинет ввалился Шаганский и с порога, уже четвертым за этот день сообщил, что «Иван-то Андреевич… из достоверных источников… Вы, Алексей Егорович, вероятно, в курсе, да?.. Так и не выступил на совещании… Вероятно… э-э… (Шаганский показал металлические коронки во рту) в связи… сами понимаете… с нелетной погодой…».

Кряквин, удерживая раздражение, мотнул головой и, чтобы побыстрее отделаться от ненужной ему трепотни, хмуро спросил:

— У вас ко мне все?

Шаганский, никак не среагировав на намек, с достоинством опустился в кресло.

— Ноу из нот, как говорят в Великобритании. Алексей Егорович, у меня к вам просьба… Так сказать, не в службу, а в дружбу…

«Тоже мне… хм… друг нашелся…» — подумал Кряквин и, потупившись, буркнул:

— Выкладывайте.

Юлий Петрович деловито раскрыл портфель, выудил из него какую-то стопку бумаги и аккуратно положил Кряквину на стол.

— Вот… Посмотрите, пожалуйста. Я думаю… э-э… вам будет небезынтересно ознакомиться. Первым…

— Это почему же так думаете? — с открытой иронией спросил Кряквин, вытянул шею и прочитал название на титульном листе.

Шаганский улыбнулся:

— Интуиция… Заказ на сей труд был сделан Тучиным по Нижнему руднику, и только. Но мы… у себя… подумали и решили взять тему шире, так сказать репрезентативней. Сами понимаете… по всем рудникам.