Юрий Скоп - Избранное

Кряквин прислонился лбом к обмороженному стеклу. Оторвался от него и размашисто заходил по кабинету, яростно дожевывая бумажный мундштук папиросы. И чтобы сбить волнение, — так он делал не раз наедине с собой, — наклонился, поставил ладони на ковер и выкинул тело в стойку, чувствуя, как горячо наливается кровью лицо…

— Раз… Два… Три…

Он не сразу заметил, как беззвучно приоткрылась дверь его кабинета, а затем в него, бочком, просунулась светловолосая, хрупкая девчушка в валеночках… Лет так шести — не больше. С мокрой тряпицей в руке. Она широко раскрытыми глазами смотрела на кряквинские упражнения и вдруг звонко сказала:

— А мой папка себя молотком по пальцу ударил.

Кряквин вздрогнул и сел на ковер. Обалдело уставился на девчушку.

— А зачем?

— Промахнулся.

Кряквин вскочил на ноги и подошел к ней.

— Молодец… твой папка.

— Я знаю, — сказала девчушка серьезно. — А хотите, я вам сказку расскажу? Хотите? Про боевых цапель…

— Ну… расскажи… — Кряквин подхватил сказительницу на руки.

— Так вот… Слушайте… — прихватила в себя воздух девчушка. — Давным-давно уже жили в одном таком месте боевые цапли… Белые-белые! Красивые-красивые!

— Наська! Насть! Поди сюда… — шепотом позвала ее от двери пожилая уборщица. — Ух ты, осподи!.. Мешаешь же Алексею Егорычу…

«Наська» соскользнула с рук Кряквина и побежала к ней.

— Вы уж, Алексей Егорыч, не ругайтесь, ладно? И эта… подите сюда на минутку…

Кряквин оправил свитер и, недоумевая, вышел из кабинета вслед за уборщицей.

Та подвела его к довольно-таки странному сооружению на стене в коридоре. Это были не часы, хотя и со стрелками. По верху металлические буквы: ВЫПОЛНЕНИЕ ПЛАНА ПРОИЗВОДСТВА С НАЧАЛА МЕСЯЦА (в процентах). Маленькая стрелка указывала на цифровой результат по руде, большая — по концентрату.

— Вота, Алексей Егорыч… — показала рукой уборщица. — Ты погляди, а? Я тут чего-то надвигала. Невзначай дак… — Она сердито покосилась на внучку. — Поправь уж, как надо… Я как пришла, звезда вроде не горела, а? И стрелки, убей не упомню — куды нацелены были?..

Кряквин внимательно поглядел на младший обслуживающий персонал, улыбнулся и поднял девчушку.

— Она-то не горела… Это мы пока горим, Кузьмовна. Без дыма! Ставь, боевая цапля… вот эту стрелку сюда… Ага… А вот эту сюда… Правильно! — Он опустил Настю на пол.

— Дак я так и считала. И Наське указывала… — сыпанула словами уборщица. — Когда они план выполняют, тогда звезда и горит, а когда нету у их выполнения — она энергию экономит. Выключают звезду-то. А ты балуйся…

— Ничего, ничего… — отстраненно сказал Кряквин и вернулся к себе в кабинет.

Сразу же набрал телефонный номер.

— Варь, это ты? А это я… Понятно. Что делаешь?.. Погоди. Не ложись. Я сейчас приду… Да ничего не случилось. Просто поговорить надо. Серьезно… Ну вот… сразу «о чем»… Я тебе сказку буду рассказывать. Да, сказку… Про одного главного инженера. Ничего, приду и поймешь. Главное, что я кое-чего понял. Вот так. Все. Через десять минут буду… Жди… — Он положил трубку. Закурил, жадно вдыхая дым.

Тучин устало придавил кнопку звонка. Еще раз… Снял шапку и ударил ею о колено: пока договаривался с шофером на завтрашний день, шапку успело присыпать снегом. За дверью послышались шаги, брякнула цепочка, и перед Тучиным возник Егор Беспятый. Он спокойно посмотрел на стоящего перед ним приятеля:

— Вам кого, гражданин?

— Тебя. Поговорить надо.

— Заходи. Фрак надевать? — Егор был в застиранном, а когда-то голубом спортивном костюме с белыми «олимпийскими» полосками на заштопанных манжетах и воротнике.

— Не надо. Так ты фотогеничней…

Тучин снял куртку, и они прошли в комнату, где работал телевизор, перед которым восседала Михайловна, жена Егора. А на экране шел бой, и бело попыхивали в наступающих французов старинные черные пушки…

— Ты помнишь, дядя, ведь недаром… — кивнул на телевизор Егор.

— Скажи-ка, дядя… — поправил его Тучин. — Добрый вечер, Михайловна.

Она, возбужденная картиной, махнула рукой. К Кутузову подскакал на запаленном коне какой-то офицер с перевязанной головой, хрипло попросил подкрепления. Кутузов не дал…

Егор гмыкнул:

— Пошли на кухню. Мы все равно победим… Чай пить будешь?

— Да нет, я ненадолго… Анна накормит.

— Тогда говори, в чем дело. — Егор закурил и поудобнее устроился в простенке между холодильником и кухонным столом.

— Я сейчас только с рудника… Понимаешь, чуть-чуть не набил морду Клыбину…

— Таг, — после паузы произнес Егор, нарочно придавливая на последний звук. — Коньячку налить? Успокаивает…

— Плесни. Только малость…

— Естественно… — достал из холодильника бутылку, из шкафчика рюмку. — Хозяйничай.

Тучин тоненькой струйкой немного налил на донышко, выпил.

— Нервы, понимаешь… Что молчишь?

— Думаю. Набил ты ему или не набил ряшку? Чуть-чуть-то ведь, сам знаешь, не считается… Сюжет-то хоть расскажи, если можешь.

— Все просто. Проходчики у меня гриппуют. Сегодня опять куча станков замолчала. Мы с Гавриловым то-се… А тут еще эти шведы чертовы!.. И горнадзор на третьем участке душу вымотал. Тяги там, понимаешь ли, нет… Орт малость с ошибкой пробит, ну и не тянет… Была еще надежда на вторую смену с проходкой, но да все к одному. И тут болеют проходчики. В общем, я — в гору… Не знаю, что меня дернуло. Веришь — нет, вот сейчас не объясню… Понесло! Встал к станкам, запустил их — давай шуровать… А перед этим предупредил взрывника, чтобы он последил и никого ко мне не подпускал. В общем, дорвался… Скважины как по мылу пошли…

Егор внимательно слушал, изредка взглядывая на Тучина.

— Ну?

— В общем, все шло нормально. И я бы душу отвел, да и все… Но тут, как на грех, этот Клыбин… Какого его хрена приволокло на горизонт?.. Подваливает, в общем. А еще за день до этого я имел с ним разговорчик. По квартирным и прочим делам. В частности, он там нашу пространщицу попугал. Тетку Марию…

— Знаю, — сказал Егор.

— Что знаешь? — вскинулся нервно Тучин.

— Марью Алексеевну вашу знаю.

— А-а… Ну и я ему пару ласковых слов сказал насчет того, чтобы уважал рабочих людей… Он было понес свою ахинею… «Студеникин… Трудовой подъем… план…» Я ему варежку прикрыл. Предупредил строго.

— Таг… Ты короче. Меня интересует сцена у бурильных станков.

— Сейчас… В общем, я бурю, а он подваливает. И лыбится, как мерин на овес… «Так-так, говорит, товарищ начальник… Руководить не умеем, потому к станочкам?.. Интересно. Что-то я не видел, чтобы Альберт Анатольевич таким ремеслом забавлялся… А вы, я гляжу, скоро и сортиры на руднике чистить станете…» Я агрегаты на стоп и — к нему… Но сначала, говорю, я тебе чайник начищу… Вали, пес, отсюда!..