Михаил Толкач - На сопках Маньчжурии

— То есть?

— Голощёков, как я догадываюсь, знал о Кузовчикове. Разместил вас в соседях. И жительство, и наблюдение, и… двадцать одно — ваши не пляшут!

— Ну-у, сора-атничек! Ну-у, Голощёков! — Видя, как Васин поспешно складывает в поношенный портфель полотенце, бритву, зубную щётку, спросил: — От мешалки Маргариты Павловны убегаете?..

— Генерал приказал быть в Чите. Да и у вас тут, как думаю, осталась пара пустяков… Следы ног есть. Две бороды — есть. Короткая нога имеется. Место появления известно. Так что, Семён Макарович, у вас почти всё есть! Ну, а такой пустяк, как словить шпиона, сработаете без меня!

— Благодарю за столь высокое доверие! — Фёдоров пожал горячую руку майора.

— Привет хозяйке. Адрес мой старый. — Васин бодрился, а у самого пот ручьём по безволосой голове. — Звони, землемер! И не пасуй. Провожать не разрешаю!

Поисковые группы, отряженные лейтенантом в тайгу, возвращались в Распадковую ни с чем. Фёдоров выслушивал добровольных помощников — никакого просвета! И выпала капитану неприятная встреча с Петькой Заиграевым.

— Не нашли шпиона? — Чистый требовательный взгляд, верящий в силу старших. Незамутнённый недоверием и сомнениями, грузом поражений.

Петька заметил смущённость Фёдорова. Его неискренность. Вяло извинился. Торопливо ушёл.

Фёдоров проследил в окно за парнишкой: покинул двор с удручённым лицом. Припустил бегом. Куда бежишь, защитник России? О чём сейчас думаешь? Виноват ли ты в том, что мать когда-то связала свою судьбу с человеком, оказавшимся потом в беде? Васин заронил в душу Фёдорова смятение. Семёну Макаровичу хотелось верить Петьке. И что-то сдерживало, смущало. Если мальчишка слаб волей, враг вполне мог запугать его, подчинить своему коварному замыслу. И капитан усилил наблюдение за усадьбой Заиграевых…

Лейтенант Сидорин не желал мириться с неудачей. Отпустив на отдых оставленных ему солдат во главе с сержантом Дубаевым, он заперся в гостинице КЭЧа и принялся с новой тщательностью обозревать карту окрестностей Распадковой, где был замечен рыжий неизвестный. Прослеживал тропинки и стёжки, ведущие в город из Гадючьего оврага. Красным карандашом метил места, где успели побывать поисковики. Его редкие значки терялись на просторном зелено-оранжевом поле топокарты.

— Начнём сначала! — Сидорин поднял по тревоге своих солдат.

Цепью пошли от места обнаружения первых следов неизвестного. Прочёсывали тайгу, расширяя зону проверки дугообразно с прицелом на окраины города. Углубления. Вывороченные бурей деревья. Разлапистые корневища. Овраги и канавы, свежие обломы веток. Всё под контроль! Малейший намёк на отпечатки сапог Сидорин изучал, ползая на коленях. Чем ближе к городской черте, тем поиск усложнялся — следы людей встречались чаще.

— Товарищ лейтенант, изнемогают солдаты! — взмолился Дубаев. Гимнастёрка на нём потемнела от пота. — Как табуны лошадей проскакали — разберись да заметь!

— Доведём поиск до городских улиц! — Сидорин был непреклонен. Интуиция подсказывала ему: агент не мог не понимать, что, бродя по тайге, попав на глаза мальчишке, он уже не невидимка!

Приметы станут известны органам НКВД. Он должен менять обличье. Он должен влезть в запасную одежду. Он должен избавиться от резиновых сапог, от приметной кепки, от горбовика, чтобы в городе предстать в изменённом виде. Такая логика поведения вырабатывается опытом разведки.

Выглядев полянку, усеянную бурым папоротником, Сидорин объявил привал. Давая солдатам передышку, он обрисовал предполагаемого незнакомца. Облепленные хвоинками, паутиной, угрюмо слушали солдаты. Дубаев расположился на сваленной бурей лесине.

— Опрашивать встречных следует! — сказал он. Сидорин согласился и приказал узнавать о прихрамывающем рыжем ягоднике каждого, кто попадётся на глаза.

Веером разошлись солдаты по густому сосняку. В центре — сержант Дубаев. Шуршала сухая хвоя под ногами.

Солнце перевалило зенит — пора обедать! Сидорин задумался: варить в котелках сухой паёк? Или всухомятку? Завершить ли урок и тогда браться за еду?..

— Лейтена-ант! — Голос Дубаева вырвал Сидорина из задумчивости.

Солдат в короткой шинели махал призывно:

— Товарищ лейтенант!

Сидорин припустил бегом по взлобку. В рытвине на песчаном склоне, прорезанном щелью ливневого потока, набросан свежий валежник, нарушен пласт слежавшейся хвои. Помня приказ лейтенанта при обнаружении подозрительного места ничего не трогать и не менять, солдат, опираясь на толстый сук, замер у размыва, на краю ямы.

Дубаев отослал солдат подальше, за сосны. Лейтенант сапёрной лопаткой очертил границы раскопа. Осторожно разгребал завал.

Сырой песок. Плесневелые листья. Сгнившие ветки. Снимая слой за слоем, Сидорин обнаружил носильные вещи.

— Надо ж! — Дубаев опасливо заглядывал через плечо лейтенанта в углубление. — Признаюсь, не верил в поиск!

Сидорин со всей предосторожностью очищал болотные сапоги, кепку-блин от песка.

— Зовите, сержант, солдат!

Поисковики толпились вокруг ямки. Смолили самокрутки. Махорочный дым сбивал смолистые запахи тайги. Лейтенант, примостившись на бугре, составлял акт изъятия. Сержант и солдаты подписали его.

В оперативный пункт контрразведчиков Сидорин, сияя и пламенея, внёс на вытянутых руках таёжную добычу.

— Быстро понятых! — Фёдоров моментально оценил ситуацию. — Зовите сюда Петьку Заиграева!

Мальчишка в присутствии понятых признал: найденные на бугре вещи он видел на грибнике или ягоднике, что шастал в Гадючьем овраге.

— К протоколу опознания приложите свой акт изъятия вещдоков в лесном укрытии! — напомнил капитан Фёдоров.

Сиял и Петька, поглядывая на капитана: «Чья правда, капитан из «Смерша»?..».

Скопцев с котомкой за плечами несмело отворил калитку подворья. Занда лениво гавкнула и, завиляв хвостом, просеменила к воротам. Рыжеватая борода Платона Артамоновича кудлатилась в пол-лица. Весь он провонял застарелым дымом и собака с настороженностью обнюхивала его.

— Не признаёшь, ластуха? — Скопцев топтался на месте, посматривая на фанзу: «Где же Варвара?».

Варвара Акимовна распахнула дверь, уперла руки в бока.

— Ты где шатался, шатун беспутный?

— Отлучился… Вот, вернулся…

— Не слепая! — Варвара Акимовна потрясла кулаком: — Связался с Ягупкиным?

— Я — казак подневольный, сама знаешь, Варьча.

— Мало ему Егора Усова, тебя захомутал! У тебя своего ума нет, чё ль?

— Не шуми, лапушка! Обскажу, дай перевести дух. — Платон Артамонович напряжённой походкой пересёк двор, плюхнулся на крылечко. Стянул с плеч мешок на лямках. Больную ногу положил на ступеньку.