Элвин Москоу - Столкновение в океане

К этому времени на площадку пульта управления в главном машинном отделении подоспел третий механик Эдвин Бьеркегран, находившийся ранее в отделении вспомогательных механизмов. На диске машинного телеграфа он увидел отданную с мостика команду. Бьеркегран был уже всего в каком-нибудь метре от пульта управления правым дизелем, когда толчок от столкновения также сбил его с ног, и он упал вперед, ударившись лицом о палубу. Когда капитан Норденсон приказал застопорить оба двигателя, Бьеркегран остановил только правый, в то время как Свенссон занялся левым.

Главного механика Ассаргрена момент столкновения застал в весьма неудобной позе: брюки были сняты у него только наполовину. Стесненный в движениях, он растянулся на полу своей каюты, расположенной на палубе мостика. Поспешно справившись с брюками, он накинул рубашку и, схватив ручной фонарь, отправился в машинное отделение. Коридоры и трапы были переполнены растерявшимися пассажирами, напуганными неожиданным происшествием, случившимся в первую же ночь их плавания на судне. Недалеко от главного трапа, ведущего в машинное отделение, по коридору бежала больше всех обеспокоенная женщина, считавшая себя причиной неразберихи. Как раз в момент столкновения она резко дернула за выключатель света и теперь пыталась всем объяснить, что, наверное, привела в действие «ручку экстренного торможения».

Старший штурман Густав Герберт Каллбак вбежал на мостик вслед за капитаном. Спавшие во время столкновения старший и младший вторые штурманы Ларе Энестром и Свен Абениус поднялись на мостик несколькими минутами позже.

Судоводительский состав явился к капитану за получением приказаний.

— Чем мне заняться? — спросил Каллбак, как только взволнованный, по его мнению, капитан обратил на него внимание. У всех остальных штурманов, обращавшихся к Норденсону, также создалось впечатление, что их командир был потрясен. Внешне он казался спокойным и внушительным, но двигался по мостику с нервной суетливостью, странной для человека его возраста. Капитан принялся сам проверять показания различных приборов, установленных в рубке и на мостике: кренометра, указателя числа оборотов двигателей, а также посмотрел, горят ли судовые огни.

Как только на мостике появлялся кто-либо из штурманов, капитан приказывал отправиться на полубак, обследовать полученные судном повреждения и доложить о состоянии носовой части. Один за другим, сначала Каллбак, вслед за ним Энестром, а затем и Абениус отправились на нос судна.

Ошеломленный Карстенс бродил по мостику. Он чувствовал себя одиноким, всеми забытым. Капитану, вероятно, было не до него. Растерявшись среди стоявшего на мостике шума, третий штурман оказался не в состоянии унять охватившую тело дрожь; у него стучали зубы, по спине бегали мурашки. Этот приступ наступил совершенно внезапно. Тщетно он пытался привлечь к себе внимание коллег. Не успел еще Энестром подняться на мостик, как Карстенс, схватив его за руку, осыпал градом вопросов:

— Какая причина заставила судно изменить курс влево? Почему оно изменило так курс? Почему? — Однако его вопросы не пришедшему в себя после сна второму штурману казались бессмысленными.

Неизмеримая тяжесть угнетала Карстенса в те минуты. Что же он наделал? Все шло самым обычным образом, а затем эти страшные тридцать секунд и… столкновение. Может быть, он допустил какую-нибудь ошибку? Этого он не знал. Он не мог вспомнить ни одного поступка, противоречащего тому, чему его обучали в училище. Но все же столкновение произошло. Казалось, виною всему было другое, безразлично какое, судно, изменявшее курс влево, в то время как делать это в сложившихся условиях ни в коем случае не разрешалось. Почему оно изменило курс влево? Почему? В замешательстве он продолжал задавать этот вопрос всем, кто был на затемненном мостике «Стокгольма». Но ни у кого не было ни времени, ни желания отвечать.

Установленный на мостике дифферентометр показывал, что дифферент судна на нос был один метр шесть сантиметров. Кроме того, был еще крен в четыре градуса на правый борт. Капитан Норденсон по телефону отдал в машинное отделение приказ:

— Запустить балластные насосы! Проверить течь в носовых отсеках! Выровнять крен — четыре градуса на правый борт!

Судовому плотнику он приказал:

— Произвести замеры уровня воды в трюмах, от носа к корме. Доложить результаты на мостик!

Замер воды в трюмах дал бы возможность определить количество забортной воды, проникшей в «Стокгольм», и, следовательно, выяснить, насколько уменьшилась плавучесть.

Между тем старший штурман Каллбак возглавил первую аварийную партию. Он избрал путь, которым не пользовались пассажиры — путь по открытым палубам. Спустившись по трапу с мостика на переднюю открытую часть прогулочной палубы, он прошел по ней вперед к другому трапу, который вел на открытую носовую часть палубы надстройки. С верхних ступенек его взору открылся нос судна, на котором только час тому назад три матроса по его приказанию циклевали палубу. За тридцать лет морской службы Каллбак насмотрелся всякого, но здесь он почувствовал приступ тошноты: перед ним вместо некогда острого, изящного носа — безжизненная масса безобразно искромсанной стали, засыпанной стеклом и обломками. Проворно спустившись по трапу на палубу, он нырнул в люк и направился вниз, в помещения для команды, расположенные внутри судна на главной палубе.

Поднявшемуся на мостик помощнику капитана по пассажирской части Курту Даве было приказано собрать стюардов. Надо было сказать всем пассажирам, чтобы они надели спасательные нагрудники и собрались в салонах судна до дальнейших указаний. Надо было проверить каждую каюту. Надо было наглухо задраить все иллюминаторы с правого борта судна. Надо было проверить по списку наличие всех пассажиров, а по вахтенному расписанию — членов команды, чтобы установить, кого недостает и кто получил повреждения. Надо было открыть лазарет для потерпевших. На судне было введено аварийное положение. Вся команда должна была занять места по аварийному расписанию и ожидать дальнейших приказаний.

Капитан Норденсон решил, что давать для пассажиров сигнал общей тревоги не имеет смысла. В первый день рейса учебная тревога не проводилась. Она была запланирована на следующий день — первый полный день плавания. Учебная тревога проводилась с целью обучения пассажиров правилам пользования спасательными нагрудниками и порядку посадки в спасательные шлюпки.

Для команды сигнал тревоги в момент столкновения был подан автоматически.

В результате удара были повреждены трубы автоматической системы пожаротушения. Вода хлынула на палубу. Падение давления воды в трубах автоматически включило сигнал тревоги. При первых ее сигналах члены команды, которым посчастливилось остаться в живых, бросились по местам, предусмотренным аварийным расписанием, даже не сознавая, что произошло. В результате столкновения, разрушившего всю носовую часть корпуса, лопнули также трубы системы водоснабжения. В носовом помещении для команды плескалась вода, усиливая общее смятение.