Элвин Москоу - Столкновение в океане

В каюте 60 обрушился потолок, но находившемуся в ней Кеннету Мерлину удалось вместе с женой выползти из-под обломков в коридор. Пассажиры, выбегавшие из кают, не могли идти по накренившейся палубе, они скользили на гладком линолеуме и падали. По коридору медленно стелился густой белый дым.

Каюту 80 занимал мэр города Филадельфии Ричардсон Дайлуорт с супругой. Проснулся он сидя на полу между кроватями. Сидевшая рядом с ним жена была в недоумении:

— Вероятно мы наскочили на айсберг, как «Титаник», — сказала она.

Но Дайлуорт — стрелок морской пехоты в первую мировую войну и капитан того же рода войск во вторую мировую войну, кавалер медали «Пурпурное сердце», участник битвы на острове Гуадалканал, хладнокровно рассудил:

— Нет, Энн, у берегов. Массачусетса айсбергов не бывает.

Это было нечто другое, но даже не зная в чем дело, статный пятидесятисемилетний мэр сумел убедить свою жену, что такое совершенное судно, как «Андреа Дориа», не дает никаких поводов для излишних волнений. Одевшись в приготовленное к утру платье, они покинули каюту.

На противоположной стороне холла, из каюты 77, находившейся с левого борта, совсем раздетыми выскочили балетные артисты Нора Ковач и ее муж Иштван Рабовский. Совершив успешное турне по Европе, они вошли на борт «Андреа Дориа» в Генуе. В связи с недоразумением, возникшим по поводу стоимости забронированной для них каюты 56, они перешли в меньшую по размерам и не столь дорогую другую, каюту первого класса.

Каюту 56 занимала Марта Питерсон (ей было пятьдесят пять лет). Она оказалась погребенной под нагромождением разбитой мебели и свалившихся с потолка обломков и была не в состоянии пошевелиться. Каюта, вернее, то, что осталось от нее, была погружена во мрак, носивший сероватый оттенок. Около себя Марта видела одни лишь обломки, но вдруг она почувствовала, что в этом аду не одна. Почти прямо у нее на ногах, совсем близко, так, что можно было достать рукой, находился кто-то другой.

Уснув накануне вечером в своей каюте 54 в кровати у борта, под иллюминаторами, Джейн Чанфарра пришла в сознание среди обломков каюты 56. Она сразу поняла, что ее муж, Камилл Чанфарра, находится где-то рядом. Она слышала, как он стонал, бормотал что-то, терзаемый болью, но увидеть его она не могла. Собравшись с силами, Джейн попыталась ощупью найти его, но тут он умолк.

Что стало с двумя ее дочерьми, которые были рядом, там, где прежде находилась каюта 52, Джейн Чанфарра не знала. Она боялась худшего. Она помнила, как пожелала девочкам спокойной ночи, собираясь лечь спать, она вспомнила, как болтали и хихикали девочки, пока их не сморил сон. Линде, ребенку от первого брака, было четырнадцать лет; Джоан, дочери от второго брака, восемь лет. Линда как старшая занимала кровать у борта под двумя иллюминаторами, а кровать у противоположной стены досталась Джоан.

С ужасом Джейн поняла, что ее муж скончался и она слышала его последние слова. Она думала, что и ее жизнь висит на волоске. Голова и лицо были залиты кровью, одна рука разбита, ноги чем-то придавлены. Сама она была прижата в полусидячем положении к стальной стенке шахты лифта, примыкавшей к каюте Питерсонов, и не могла двинуться с места.

Обе женщины решили, что остались одни и теперь погибнут вместе с судном. Внезапно до них донесся голос мужа Марты Питерсон. Он пришел, наконец, в сознание в каюте 58, наполовину погребенным среди обломков. Мозольный оператор из Монтклэра, несмотря на свой рост (один метр восемьдесят сантиметров) и вес (девяносто килограммов), сумел благополучно выбраться из-под обломков. Окликнув жену, он, шатаясь, вышел в коридор и стал пробираться в каюту 56. Коридор, ведущий в основное отделение этой каюты, оказался разрушенным, и Питерсону пришлось опуститься на колени. В темноте он прополз мимо безжизненного тела своего соседа по каюте Чанфарры.

Как ни странно, направлявшийся из Мадрида в отпуск Чанфарра как бы предсказал столкновение. Туман, окутавший судно после полудня, был главной темой разговоров в течение всего дня и вечера. Не без некоторого самомнения, характерного для газетных репортеров, Чанфарра за обедом подшучивал над дочерьми, говоря, что может произойти столкновение, крупная катастрофа, и тогда ему представится работа — написать рассказ. Его жена, заметив, что обе девочки могут всерьез поверить отцу, пыталась остановить мужа.

— Если капитан не пришел, как обычно, обедать вниз, — сказала она, — значит он должен быть наверху, на мостике, чтобы внимательно следить за ходом судна в тумане.

Много часов спустя, когда тело Чанфарры все еще лежало в проходе каюты 56, сам он, по иронии судьбы, стал предметом острой зависти со стороны своих коллег, собравшихся в отделе новостей на третьем этаже здания редакции газеты «Нью-Йорк Тайме». Литературные сотрудники по кусочкам кроили материал о катастрофе по радиограммам и старым газетным вырезкам, а газетчики болтали о мечте газетного репортера: оказаться очевидцем привлекающего всеобщее внимание события. Они ни на минуту не сомневались, что корреспонденция Чанфарры вскоре будет получена. Все редакционные разговоры снова и снова возвращались к одному: «Ну и повезло же Чану — ведь он сейчас на борту «Андреа Дориа». Заведующий отделом местных новостей Фрэнк Адаме, примчавшийся в 4 часа утра в редакцию, включил Чанфарру в список авторов двадцати одной корреспонденции, посвященной столкновению. Все утро на уме и на языке у газетчиков было одно — каким образом каждый из них, оказавшись на месте происшествия, постарался бы передать по телефону или по радио свою корреспонденцию в газету.

Лишь позднее, с получением первого списка жертв катастрофы, работники редакции «Нью-Йорк Тайме» испытали жгучий стыд, осознав всю глубину пропасти между восприятием несчастья, унесшего жизнь пятидесяти или ста неизвестных им людей, и смерти одного из сослуживцев.

Питерсон смог добраться к своей жене и к Джейн Чанфарре лишь пройдя назад, в каюту 58, и с трудом протиснув свое массивное тело под переборкой, разделявшей обе каюты. Фактически осталась только половина переборки у потолка. Вторая половина, ближе к корпусу, оказалась выломанной вместе с прилегавшей частью каюты. Каюта 56 представляла сплошные развалины, позади которых в борту судна зияла брешь. Попытавшись сдвинуть обломки, Питерсон убедился, что сделать это одному невозможно. Ему требовалась помощь, иначе женщины погибнут. Обе они стали умолять его спасаться самому и бросить их. Но он обещал вернуться и привести на помощь людей.

Одной палубой ниже, то есть на палубе фойе, в спальне каюты-люкс 180, в одной из четырех особенно роскошных кают судна, погибли коммерческий директор издаваемой в Сан-Франциско газеты «Кроникл» Фердинанд М. Тирио и его супруга. Их старшего сына, тринадцатилетнего Питера Тирно, поместили в одноместной каюте, удаленной от родителей примерно метров на пятнадцать в сторону кормы на противоположной стороне главного фойе судна, через который пассажиры прямо с пирса попадали в расположение кают первого класса. С одной стороны она примыкала к ресторану первого класса, с другой — находились телефонная будка и судовой банк.