Элвин Москоу - Столкновение в океане

— Нельзя ли было в целях выравнивания судна накачать забортную воду в топливные цистерны, расположенные на левом повышенном борту? — спросили капитана.

— Это мне неизвестно, но, по-видимому, сильный крен на правый борт исключал возможность такой операции. Имелись признаки, которые говорили о том, что в результате крена судна на правый борт кингстоны для забора морской воды с левого борта оказались выше поверхности моря, — ответил капитан Каламаи. — На борту «Андреа Дориа» имелось свидетельство о безопасности, выданное капитаном порта Генуя, но оно пошло ко дну вместе с судном, — добавил он позже.

— Не содержало ли свидетельство каких-либо оговорок относительно непременной и немедленной балластировки топливных и водяных цистерн судна?

— В свидетельстве никаких упоминаний, никаких данных по этому поводу не было, — ответил капитан.

Гейт хотел добиться ответа на вопрос, почему «Андреа Дориа» сразу накренился на 18–19°, поэтому он спросил:

— «Италией лайн» не предоставила в ваше распоряжение информационные данные об остойчивости судна в аварийных условиях?

— Не помню, — ответил капитан.

Допросив капитана Каламаи относительно остойчивости судна, адвокат шведской компании предложил Ундервуду и итальянской компании Предоставить некоторые схемы и чертежи «Андреа Дориа», а также инструкцию по эксплуатации судна при различных условиях загрузки, переданную владельцам судна верфью «Ансальдо», где сооружалось судно. Ундервуд сказал, что выполнит данную просьбу, хотя, возможно, это будет равносильно переводу всего правления «Италией лайн» из Генуи в Нью-Йорк. Но он заявил протест по поводу требования Гейта допросить при разборе дела старшего механика «Андреа Дориа», утверждая, что последний в момент столкновения спал, а поэтому дать какие-либо показания, которые бы пролили свет на причину столкновения, не может. Его протест был отклонен судьей Уэлшем, который согласился с адвокатом «Стокгольма», что старший механик обязан рассказать, какие меры были приняты для спасения «Андреа Дориа» после столкновения.

Почти полных два дня Гейт допрашивал капитана по вопросам остойчивости, затем перешел к вопросам судовождения. Капитан Каламаи с готовностью согласился, что при первом появлении «Стокгольма» в поле видимости, то есть на расстоянии семнадцати миль, имелось еще достаточное время, да и глубины вокруг судна не препятствовали тому, чтобы изменить курс «Андреа Дориа» вправо и разойтись, как это обычно принято, левыми бортами.

— Совершенно верно, я бы мог изменить курс, — сказал он, — но я не находил это нужным, считая, что суда разойдутся зелеными огнями [7] То есть правыми бортами. (Прим. автора). .

Капитан настойчиво доказывал, что в период сближения судов с дистанции в семнадцать миль стоявший у радиолокатора второй штурман Франчини несколько раз доложил ему, что встречное судно следует параллельным курсом и пройдет по правому борту. Правда, точных курсовых углов Франчини не докладывал, но когда на расстоянии семнадцати миль курсовой угол оказался 4° и на расстоянии около трех с половиной миль — 14°, когда курс «Андреа Дориа» был изменен на 4° влево, он сказал об этом капитану. Отблеск огней другого судна был замечен капитаном Каламаи, когда оно находилось примерно в 1,1 мили и на 20–25° справа по борту.

На вопрос, ожидал ли он увидеть огни под таким курсовым углом, капитан ответил:

— Курсового угла я не определял, но я был настоль-ко уверен, что судно пройдет у нас по правому борту, что не обратил внимания на курсовой угол и не проверил его, когда увидел отблеск.

Намереваясь доказать, что произведенные на борту «Андреа Дориа» наблюдения, будто суда следовали параллельными встречными курсами и разошлись бы правыми бортами, не соответствовали действительности. Гейт подошел к свидетельскому креслу и вручил капитану блокнот из миллиметровой бумаги. Он попросил капитана сделать по памяти прокладку радиолокационных наблюдений, произведенных на борту итальянского лайнера.

Взяв миллиметровую бумагу, капитан посмотрел на нее и тихо произнес:

— Никогда раньше не видел, что это такое.

— Известно вам, как пользоваться подобной бумагой для прокладки? — спросил Гейт.

— Не совсем, потому что такой работой у меня обычно занимались штурманы, — сказал капитан Каламаи.

Ундервуд стал протестовать против принуждения капитана заниматься незнакомыми ему делами. Гейт настаивал, утверждая, что капитан «Андреа Дориа» обязан уметь правильно читать показания радиолокатора, уметь пользоваться этим прибором и проверять умение судоводительского состава.

Вопрос был передан на рассмотрение судьи Уэлша, который вынес решение в пользу адвоката шведской стороны.

В итоге капитан Каламаи сделал прокладку существенно важных расстояний и курсовых углов «Стокгольма» в период ведения за ним наблюдения перед столкновением в следующих точках: 17 миль и 4° правого борта, 5 миль и 15° правого борта и 1,1 мили и 22,5° правого борта.

Когда работа была закончена, Гейт спросил:

— Теперь я хочу задать вопрос. Не правда ли, что данные радиолокационных наблюдений — расстояния и курсовые углы, изложенные вами в рапорте правлению «Италией лайн», указывают, что в действительности «Стокгольм» находился не на параллельном «Андреа Дориа» курсе?

— Я снова заявляю протест, если не будет оговорено время, — сказал Ундервуд.

— Полагаю, он может отвечать, — заявил председательствовавший особый заседатель. — Продолжайте.

В зале наступила тишина, и наконец тихим взволнованным голосом капитан Каламаи ответил:

— Теперь мне это видно по планшету.

Прокладка маневрирования действительно показывала, что по данным радиолокационного наблюдения «Стокгольм» едва ли смог разойтись с «Андреа Дориа». Она свидетельствовала, что суда были на курсе, ведущем к столкновению.

Затем Гейт продемонстрировал еще одну прокладку, сделанную на основании устного показания капитана. В первоначальном письменном докладе «Италией лайн» капитан «Андреа Дориа» указал, что изменение курса на 4° было сделано, когда «Стокгольм» находился в пяти милях. Однако на устном допросе в суде он заявил, что хотя расстояние, как он помнил, было пять миль, но находившиеся вместе с ним на мостике Франчини и Джианнини говорили, что оно равно трем с половиной милям. Вторая прокладка также показала, что, несмотря на изменение курса «Андреа Дориа» на 4°, по-видимому, произведенное в целях увеличения расстояния между судами при расхождении, это расстояние заметно уменьшилось и судно фактически легло на курс, который вел к столкновению.

— Если бы в момент, когда вы увидели отблеск огней «Стокгольма» на курсовом угле 22,5° правого борта на расстоянии около 1,1 мили, второй штурман Франчини доложил вам, что, несмотря на изменение курса «Андреа Дориа» на 4°, расстояние, на котором должны разойтись суда, сократилось с восьми десятых до двух десятых мили, — задал вопрос Гейт, — допустили бы вы, чтобы лайнер по-прежнему шел вперед, не сбавляя скорости?