Борис Яроцкий - На всех фронтах

К разговору подчиненных присоединился редактор Белькович:

— Вот и нашли форму ответа!

Так в лесу под Львовом родилось письмо «От внуков запорожских, сынов украинских — Гитлеру мерзкому, палачу безумному».

Комдив Пушкин и комиссар дивизии Чепига, ознакомившись с текстом, предложили подписать письмо тем, кто представлен к государственным наградам, а текст опубликовать не в дивизионке, а в газете Киевского особого округа. Письмо было передано по телеграфу как срочное. Неделю спустя самолет сбросил газеты. И лейтенант нашел свою фамилию среди внуков запорожских.

«Узнали мы, что тебя, собака Гитлер, кто-то спустил с цепи. Начал ты клыки показывать. И мы, казаки бывалые, тебя раскусили: раз взбесился, будешь с пеной у рта по чужим дворам бегать да на людей бросаться. Забежал ты на двор чешский, на австрийский. Не дали тебе по хребту. Ты и начал рыскать по всей Европе.

А теперь в наш двор ворвался. Правда, сразу же попробовал кия. Да кия, видно, тебе мало. Ждут тебя топоры и вилы. А пока не дошла до них очередь, решили мы тебе, гадина, сочинить грамоту-послание.

Славна наша земля! Да не для твоих лап поганых. Каждая тропинка, на которую ты ступишь, будет усеяна колючками.

Богата земля наша! Да не найдешь ты ни хлеба, ни соли.

Хороши хаты наши! Да не откроются тебе двери.

Слушай ты, душитель немецкий, грабитель австрийский, вешатель чешский, курохват словацкий, убийца норвежский, вор датский, злодей голландский, бандит бельгийский, насильник французский, шут итальянский, осел албанский, головорез болгарский, змей хорватский, козодер греческий, удав польский, мы, внуки запорожцев, люди советские, сполна отплатим тебе за все народы. Набьем твою глотку снарядами и бомбами. Напоим тебя свинцом горячим. Ждет тебя, Гитлер, собачья смерть.

Под чем и подписываемся: потомки Тараса Бульбы, танкисты непобедимой части Киевского особого округа:

Шел пятый день войны. Тридцать вторая танковая дивизия, имея в своем составе один-единственный полк, сооруженный танками КВ и Т-34, не только оборонялась, но и переходила в контратаки.

На участке дивизии немцы от наступления отказывались, но там, где действовали старенькие ТБ и Т-28, лезли напролом. С утра до вечера над боевыми порядками дивизии висела фашистская авиация. Зенитного прикрытия никакого. Выручала маскировка и надежная броня. Полки несли потери от авиабомб. Особенно доставалось тылам.

Танкисты вглядывались в небо. Уже на третий день войны наши самолеты исчезли с горизонта. Гадали разное: дескать, немцы посбивали, захватили аэродромы, но больше говорили, что командование всю авиацию перебросило на главное направление.

Немцы были аккуратными: бомбили три раза в день, в определенные часы. К этому распорядку они стали приучать танкистов тридцать второй.

По приказу полковника Пушкина перед бомбежкой танкисты делали рывок, вклиниваясь в боевые порядки врага. Один раз — это было на пятый день войны — гнали немцев километров шесть, подминая под гусеницы их автомашины и повозки. Именно тогда с быстротой молнии по дивизии разнеслось: немцы захватили Львов. Сообщение подтвердили медики, приехавшие за ранеными.

Теперь фронт громыхал далеко на востоке. В дивизию поступил приказ об отходе с занимаемых позиций. Приказ, к сожалению, был получен поздно. Все дороги оказались перекрытыми. Стало ясно, что немцы прорвались во Львов с фланга, оставив тридцать вторую танковую у себя далеко в тылу.

Полковник Пушкин собрал командиров полков и весь командный состав 63-го танкового полка во главе с капитаном Егоровым. Впервые за неделю боев лейтенант Гудзь увидел своего комдива.

У полковника от долгой бессонницы побелели скулы, покрылись сероватым налетом. Под глазами таился синеватый сумрак. Губы потрескались. Но лицо, загорелое, словно тронутое копотью, было тщательно выбрито. На диагоналевой гимнастерке белел свежий подворотничок.

Лейтенанта Гудзя, пожалуй, больше всего поразили глаза полковника. Добрые, ласковые и, как показалось, всевидящие. Они-то, глаза комдива, вселяли уверенность, что там, где работает тридцать вторая танковая, фашистам будет смерть.

На служебном совещании, которое проводил комдив, было много молодых командиров. Их учили войну вести на территории противника. Кое-кто еще три дня назад, считая богатые трофеи, поговаривал, что войну скоро будем кончать в Берлине. При этом повторяли слова Ворошилова: «За зуб — зуб, за два — скулу». Климент Ефремович любил афоризмы. В войсках они приживались удивительно легко.

— Перед нами Львов, — сказал он командирам. — Через Львов проходит единственная дорога на восток. Но Львов, как вам уже известно, в руках у немцев. Поэтому я собрал вас посоветоваться.

Комдив дал возможность высказаться командирам полков, потом заключил:

— Будем прорываться через Львов. Вечером выступаем. Походный порядок следующий…

В авангарде, по замыслу командира дивизии, был 63-й танковый полк.

Первой направлялась колонна танков с десантом, затем — колонна управления, часть тыла, в замыкании — мощная танковая группировка. Такой порядок являлся, пожалуй, оптимальным. Танки КВ и Т-34 должны ошеломить противника, и, пока он организует сопротивление, рассчитывая отрезать тылы, встретит бронированную лавину.

Перед офицерами висела крупномасштабная карта Львова, или, как ее называли, пятитысячная, по существу, план города. Павел Гудзь, вглядываясь в серые квадраты кварталов и зеленые пятна скверов, успел найти Стрыйский парк, покинутые почти неделю назад казармы дивизии. Неправдоподобной была мысль, что там уже фашисты.

Комдив называл маршруты, по которым проследуют полки. Узкие, вымощенные камнем средневековые улочки могли свободно пропускать разве что конных рыцарей, а тут — танки.

— Три танка слева, три танка справа…

Это боковое охранение.

— Головной отряд возглавляет лейтенант Гудзь.

Павел рывком поднялся:

— Есть.

— За вами следует Хорин.

— Есть, — поднялся комбат.

Все стало предельно ясным: первым врывается во Львов взвод управления, то есть головной отряд. Это будет запевка прорыва…

Утро следующего дня наступало медленно. Дивизия затаилась. А небо уже коптили «фокке-вульфы», самолеты-разведчики, они то забирались далеко ввысь, то почти на бреющем проносились над полями и рощами. Слышно было, как за грядой холмов немцы бомбили обширные лесные массивы, из которых вчера ушли наши войска.